Роман Сенчин - Любовь, или Не такие, как все (сборник)

Председатель хотел обратиться, видимо, к командиру расчета, но все выглядели одинаково, поэтому Маховиков сказал всем, по-хозяйски, но без барства:

– Эй, огнеборцы, мать вашу так! Нынче-то хоть горячую воду залили? А то в прошлый раз заморозили мужика! Не в Карбышева играете, благодетеля купаете!

– Обижаете, Иван Иванович, – последовал ответ, – температура шестьдесят градусов Цельсия! Все, как вы велели: десять кусков хозяйственного мыла, тюбик шампуня «Желтковый»! Даже пузырек «Русского леса» взяли!

– А вот это лишнее, – сказал председатель. – Лейтенант, идем, нам тут больше делать нечего.

Спиридонова не нужно было заставлять, ибо экзекуцию он наблюдать не хотел. Но не успели они с Маховиковым сделать и пары шагов, как председатель, что-то вспомнив, резко остановился, обернулся к огнеборцам и погрозил кулаком:

– И напор послабее, фашисты!

– Так точно! – гаркнул пожарник с брандспойтом.

– Ну все, тут теперь ажур, – облегченно выдохнул Иван Иванович. – Поедем-ка в баньку, Степан Борисыч. Вы и запах с себя смоете, и вам одежку вашу в порядок приведут. И не смейте даже отказываться. В гостинице у нас, конечно, горячая вода есть, но вот прачечная там – не дай бог!

С этими словами он взял Спиридонова под ручку и повел прочь. Лейтенант слышал, как за его спиной начинается санобработка истошно орущего Миленького, с которого уже сорвали всю его одежду и теперь стригли, как овцу.

– Вы это не чересчур, Иван Иванович? – нарочито равнодушным голосом спросил Степан Борисович. – Палку не перегибаете?

Председатель пожал плечами:

– Вы поймите нас правильно, Степан Борисыч: не хочет, засранец, мыться. Летом-то ладно – под дождиком постоит, в ручейке сполоснется, а зимой-то – ад кромешный! Вонизм стоит – ужас. А ведь он, гад, еще и общественным транспортом пользуется. Вам понравился запах? По лицу вижу – не понравился. И никому не нравится. Вот мы в меру своих сил и боремся за гигиену. Не мной это заведено, не мне и отменять. Вы не беспокойтесь – процедура отработана и имеет внутренний регламент, вплоть до техники безопасности. Знаете, время уж обеденное, давайте-ка мы сначала в нашу столовку при исполкоме, а уже потом в баню.

Спиридонов почувствовал, что и впрямь весьма проголодался, и согласился. Они уселись в «козла», и Маховиков велел:

– Леонтьев, в исполком.

Кто бы мог подумать, что плохой запах способен оказать на его самочувствие сокрушительное воздействие. Едва отъехали от свалки, Спиридонов опустил стекло, и в лицо ему ударил встречный поток воздуха. Однако это не помогло – всю дорогу он подозрительно принюхивался то к своему костюму, то к атмосфере в салоне. Леонтьев поглядывал на лейтенанта в зеркало заднего вида с плохо скрываемой насмешкой, а председатель – с сочувствием.

– Да это вам с непривычки кажется, что костюм провонял, – успокаивал Иван Иванович гостя. – На самом деле обоняние взбудоражено, вот и мерещится. У меня в первый раз точно так же было. Ничего, сейчас мы борща навернем, котлеток с картошечкой – и все у вас как рукой снимет. Да закройте вы уже окно – продует!

– А можно сразу в баню? – попросил Спиридонов.

– Сразу? Да конечно, можно, чего ж нельзя. Леонтьев, отставить исполком, дуй в баню.

– Как скажешь, шеф.

Путь до бани Спиридонов помнил смутно. Они приехали в санаторий керамического завода, где баню топили с самого утра. Спиридонов сорвал с себя одежду, которую тут же унесли в прачечную, и бросился в душевую смывать запах. Он драил себя вехоткой, включал попеременно то холодную, то горячую воду, вылил на голову бутылку шампуня, но запах все не исчезал. Тогда Спиридонов пошел на крайние меры – попросил у медика вьетнамский бальзам и густо смазал обе ноздри.

Запах исчез. Совсем.

Только после этого он отправился в парилку, где председателя уже вовсю охаживали парой березовых веников.

– «Звездочкой» намазал? – спросил Иван Иванович, когда Спиридонов улегся на соседний полок.

– Угу.

– Я тоже какой-то дрянью намазался, месяц потом ничего унюхать не мог. Мужики, попарьте молодого человека, а то замерз совсем.

Оказывается, в клубах пара Спиридонов не заметил еще нескольких мужиков. Один из них, в фартуке и шапке, соскочил с верхнего полка.

– Я как-нибудь так отлежусь, – начал возражать Степан Борисович.

– Лежи и наслаждайся! – велел председатель. – Нам спешить некуда – часа два твою одежду в порядок приводить будут. Петрович, давай, но аккуратнее – товарищ непривычный.