Раймон Кено - Упражнения в стиле

И, как в настоящем детективном романе, читатель под конец узнает, кто же этот неизвестный. Что же касается голубых цветочков...

Двадцать пятого сентября одна тысяча двести шестьдесят четвертого года нашей эры, с утра пораньше, герцог д’Ож взобрался на самую верхушку своего д’ожнона [*] Герцог д’Ож взобрался на самую верхушку своего д’ожнона. — Игра слов: донжон — сторожевая башня. (Прим. И. Волевич, А. Поповой, В. Кислова.) , дабы прояснить для себя, хоть самую малость, историческую обстановку. Обстановка была, прямо сказать, черт знает какая. Там и сям виднелись остатки исторического прошлого, все вперемешку. На берегах ближайшей речушки разбили вдребезги лагерь двое гуннов; неподалеку от них какой-то галл, вернее всего эдуй [*] Эдуи — кельтское племя на территории древней Галлии. (Прим. И. Волевич, А. Поповой, В. Кислова.) , бесстрашно вымачивал ноги в холодной проточной воде. На горизонте смутно маячили силуэты старообразных римлян, старозаветных сарацинов, старорежимных аланов [*] Аланы — ираноязычные племена сарматского происхождения, предки осетин. (Прим. И. Волевич, А. Поповой, В. Кислова.) и старых франков [*] Франки — группа германских племен, в V–VI вв. завоевавших Галлию. Франк, новый и старый, — денежная единица Франции. (Прим. И. Волевич, А. Поповой, В. Кислова.) . Было и несколько нормандцев — те попивали кальвадос.

Герцог д’Ож вздохнул, но вздох не помешал ему все так же внимательно изучать эти отжившие свое феномены.

Гунны готовили гуляш под соусом «тартарары»; галл, за отсутствием галлок, считал ворон; римляне ваяли греческие статуи; сарацины разучивали сарабанду; франки искали отложения солей [*] Соль — старофранцузская золотая монета. Весь этот отрывок — пародия на школьное сочинение по истории. (Прим. И. Волевич, А. Поповой, В. Кислова.) ; аланы же уподоблялись осетинам. Нормандцы попивали кальвадос.

— Столько истории! — сказал герцог д’Ож герцогу д’Ож. — История на истории — и все ради нескольких жалких каламбуров, ради пары анахронизмов! Какое убожество! Будет этому когда-нибудь конец или нет, хотел бы я знать!

Увлекшись, он еще несколько часов кряду наблюдал эти ошметки прошлого, сопротивлявшиеся распаду, потом, без всякого явного внешнего повода, покинул свой наблюдательный пост и спустился на нижний этаж замка, впадая по дороге в настроение, которое можно назвать убийственным.

Он не убил свою супругу, поскольку та сама уже усопла, зато побил своих дочерей числом три, сбил спесь со служанок, выбил пыль из ковров и дух из конюших, перебил посуду и отбил чечетку. Вслед за чем незамедлительно принял решение совершить краткосрочное путешествие и наведаться в столичный город Париж с небольшой помпой и небольшой свитой в лице одного только пажа Пострадаля.

Среди своих скакунов он выбрал самого любимого — першерона, носящего имя Демосфен, ибо тот умел говорить человеческим голосом, даже и с уздечкою в зубах [*] ...ибо тот умел говорить человечьим голосом, даже и с уздечкою в зубах . — Намек на афинского оратора Демосфена, — который совершенствовал ораторское искусство, произнося речи с камешками во рту. (Прим. И. Волевич, А. Поповой, В. Кислова.) .

— Эх, славный мой Демо! — уныло сказал герцог д’Ож. — Видишь, как я печален и меланкалечен.

— Опять древняя история? — осведомился Демо, он же Сфен.

— Увы! Она убивает во мне всякий вкус к жизни, — отвечал герцог.

— Выше голову, мессир, выше голову! Садитесь-ка лучше в седло, поедем прогуляться.

— Именно таково и было мое намерение, и даже более...

— Чего же вам еще?

— Я решил уехать на несколько дней.

— Ваше решение меня радует, мессир. Куда прикажете вас доставить?

— Далеко! Как можно дальше отсюда! [*] «Далеко! Как можно дальше отсюда!» — Почти точная цитата из стихотворения Ш. Бодлера «Moesta et Errabunda». Кено заменяет «pleurs» (слезы) на «fleurs» (цветочки). (Прим. И. Волевич, А. Поповой, В. Кислова.) Здесь даже грязь и та усеяна нашими цветочками...

— Да-да, знаю, «цветами голубыми риторики высокой». Так куда же?