Раймон Кено - Упражнения в стиле

Он подождал еще немного, но ни один прохожий так и не появился. Обозрев горизонт, Сидролен действительно не увидел никаких прохожих. Тогда он продолжил свой маршрут и вскоре прибыл по назначению. Спокойный, примолкший, угомонившийся туристский народец мирно почивал — кто в автоприцепе, кто в палатке, а кто, наверное, и в спальном мешке, но не под открытым небом, так как небо было покрыто тучами, а под таким, какое Бог послал.

Но вскоре Бог разверз это самое небо, и пошел дождь — осенний, холодный, частый.

— Вот дерьмо! — сказал Сидролен. — Я же вымокну, как пес!

— Заходите погреться, месье.

Это благородное предложение исходило от сторожа туристической турбазы для туристов.

Сидролен подскочил от неожиданности. Сторож продолжал:

— Я, так же как и вы, решил совершить небольшую ночную прогулку, но теперь, раз уж пошел дождь, иду к себе. А вы только что бормотали, что боитесь промокнуть, как пес.

— Вы очень любезны, — сказал Сидролен и проследовал за сторожем в его будку.

Сторож зажег ночник и жестом пригласил Сидролена сесть. Он принялся набивать трубку, попутно рассеянно роняя изречения типа «вот и осень... народишко разбегается... скоро ни одной собаки не останется... только автоманьяки да эти фанатики-на-земле-лежатики», потом, когда ему удалось наконец пережечь часть своего табака на золу, он внезапно сказал:

— А ведь я вас знаю, вот оно как! Каждую вторую неделю месяца я работаю днем и тогда вижу вас. Вы приходите поглазеть на наших клиентов, будто здесь зоопарк. Не пойму, что в них интересного. Уж поверьте мне, ровным счетом ничего. Вот я гляжу на вас и думаю (ибо я думаю, месье, да-да, я думаю!): ба! вот еще один, которому не хрена делать в этой жизни. Я часто гляжу, как вы полеживаете да дремлете в шезлонге у себя на барже, и думаю (вы небось посчитаете, месье, будто я хочу изобразить дело так, что я непрерывно думаю, но это правда, я думаю куда больше, чем в среднем думают люди, я все время думаю): ба! вот еще один, которому хрен есть чем заняться на этом свете. Или же я вас вижу за столиком на палубе, когда вы наливаетесь укропной настойкой, и тогда я думаю (вы сочтете, будто я преувеличиваю, но я должен все-таки вам признаться, хотя минуту назад поскромничал, что это чистейшая правда: я никогда не перестаю думать), так вот, я думаю: ба! еще один, который злоупотребляет.

— Меня частенько в этом упрекают, — сказал Сидролен.

— Ваша дочь, наверное. Та, что вышла замуж за гортранспортиста. Ну и как она, счастлива?

— Не знаю, я ее с тех пор не видел. Разве только издали.

— Вас не удивляет, что я так хорошо знаю ваше семейство?

— У меня еще две дочери.

— Не больно-то часто они вас навещают.

— Да так, время от времени.

Констатация этого факта как будто погрузила сторожа в раздумье.

Сидролен продолжал:

— Ну а как вам понравилась моя новая домотравительница?

— Да я ее почти и не видел. Разве только издали. И тогда я подумал...

Тут сторож запнулся.

Сидролен подбодрил его:

— Не бойтесь, говорите. Что же вы подумали?

Сторож с утомленным видом потряс головой:

— Я подумал...

— Ну-ну?

— Ах, месье, если бы вы знали, как это утомительно — думать! При вашем образе жизни вы — на мой взгляд — не должны слишком страдать от этой пытки, но я, месье, повторяю вам, я никогда не даю роздыха моему серому веществу, даже когда иду в санузел. Вы даже представить себе не можете... Какой вихрь мыслей!

— А сны вы видите? — спросил Сидролен.

— Никогда, месье. Этого я не могу себе позволить. Ведь нужно же мне когда-нибудь и отдыхать!

— А вот я вижу много снов, — сказал Сидролен. — Надо сказать, интересное это занятие — видеть сны.

— Не знаю. Ничего не могу сказать по этому поводу.

— Например, многосерийный сон. Встанешь утром, припомнишь его, а на следующую ночь он продолжается. Так что получается одна длинная сплошная история.

— Месье, я глух к вашим словам.

— И вот так я прожил во сне жизнь во времена Людовика Святого...

— Ах, этого... сына Бланки Кастильской...

— ...Людовика Одиннадцатого...

— ...с человеком в клетке...

— ...Людовика Тринадцатого...

— ...с тремя мушкетерами...

— ...Людовика Четырнадцатого...

— ...на гильотину!..

— ...нет-нет, пока я остановился лишь на первых заседаниях Учредительного Собрания. Если бы мне не вздумалось сегодня совершить эту ночную прогулку, я, быть может, доспался бы и до Четырнадцатого июля.

— Месье, во мне ваши речи ровно ничего не пробуждают.