Кемаль Бильбашар - Турецкая романтическая повесть

— За сколько?

— Что «за сколько»? — не понял унтер.

— За сколько нанялся меня разукрашивать?

Унтер весь затрясся. Никогда еще он не слыхал ничего подобного.

— Я тебе покажу, как оскорблять человека, состоящего на государственной службе!

Хасан наклонился к нему и тихо сказал сквозь зубы:

— Вас на вашу должность для поддержания порядка назначили!

— Что ты сказал, что сказал? — ухватился за эти слова унтер, словно усмотрел в них тайное значение. — Я тебя в тюрьму отправлю! Сгною!..

— Нашел чем пугать. — Хасан смотрел ему прямо в глаза. — Отправляй, коли право имеешь!

В кофейне воцарилась мертвая тишина. Унтер выхватил наручники.

— И арестую! Имею право! И не только за оскорбления…

Крестьяне поразевали рты.

— Так я и думал… — протянул Мустафа.

— Где бумага на арест? — закричал староста. — Это государственное дело! Где бумага?

— Много понимать стали! — Унтер сплюнул, но все-таки вытащил из кармана измятый листок.

— У нас все по закону. Мы от закона ни на волос не отступаем.

Староста развернул бумагу. Это был ордер на арест Хасана.

— Сукин сын… — Хасан скрипнул зубами.

Жандарм с победным видом надел на него наручники.

— С нами, брат, не шутят. Мы тебе живо хвоста накрутим. Ишь, деревенский лев выискался!

Хасан смотрел поверх его головы на кучку белых облаков, сгрудившихся на вершине горы.

И опять загудела деревня:

— Хасана забрали!

— Да что ты?

— Такое сказать жандармам!

— Вот молодец! Сразу видно, что из рода Караахмета.

— Я и раньше это знал.

— Что же он сказал?

— Ах, брат, чего он только не говорил! «Разве, — говорит, — вы жандармы? Вы, — говорит, — шайка грабителей. Перевешать вас всех надо!»

— А начальник их что?

— Зубами скрипел, да помалкивал. Нечего ему было сказать.

— Не довезти им Хасана до города.

— Вот и я так думаю.

— Как доедут до Дагбаши, этот герой всех уложит, будь их хоть десять человек, а сам убежит.

— Пожалуй, завтра с петухами уже здесь будет.

— А может быть, в горы уйдет.

— Как дед его.

— Он теперь Мастану отомстит. Обязательно прикончит.

— Да, песенка Мастана спета. Пусть дети мои гяурами будут до седьмого колена, если я на его месте не прикончил бы этого кровососа.

— Клянусь аллахом!

— Попомни мои слова. Вернется он завтра чуть свет…

Рыжий Осман не находил себе места. Мысль о том, что Хасан арестован по его вине, не давала ему покоя. В конце концов он решил пойти в касабу и во всем сознаться. Так и скажет в полиции: «Я разрушил стену! Хасан не виноват!» Только вот на кого дом оставить? Кто в поле работать будет, волов кто накормит?

Он начал колебаться: «А вдруг и меня возьмут и Хасана не отпустят? Мастан — заклятый враг Хасана. А я — лучший друг Хасана». Да, но теперь по вине этого самого друга Хасан сидит в тюрьме.

В конце концов Рыжий Осман решился идти. Да, он войдет в дверь с надписью «Булданский жандармский участок» и все расскажет. Обернувшись на дороге, он прощальным, торжественным взглядом обвел деревню. Самая нищая в нищем Кесикбеле, она показалась ему такой прекрасной… Слезы подкатили к горлу.

«Надо идти! — уговаривал он себя. — Иначе как мне смотреть в глаза Хасану? Аллах всемогущий, я ведь умру со стыда!»

И он зашагал вперед, подстегивая себя сосновой веточкой и радуясь, словно дитя, одержанной над собой победе. Затянул даже песню. После обеда он будет уже там, в участке. Его посадят, а Хасана выпустят.

— Вай, молодчина, Рыжий Осман! — приговаривал он, ликуя, словно не шел в тюрьму, а только что вышел из нее. — Тысячу лет жизни тебе, умник Рыжий Осман!

Хасан всем в деревне расскажет, какой он герой, и вся деревня, нет, весь Кесикбель заговорит о нем. Деды внукам будут рассказывать: «Был у нас Рыжий Осман, он сам пошел в тюрьму, чтобы спасти друга». Деревня гордиться им будет. «Герой, как Рыжий Осман», — скажут о ком-нибудь. «Вот это был человек!» «Хорошее сердце у него было!» «Лев, а не человек! Себя не пожалел, чтобы Хасана спасти!» «Так, значит, это он разрушил стену? А сам ведь и виду не показывал!» «Ну и молодец этот Рыжий Осман!».

«Да что вы, — скажет кто-нибудь. — Разве вы не знаете, что стену разрушил святой! Это Осман нарочно сказал, чтобы Хасана спасти…»

Размечтавшись, Рыжий Осман летел вперед как на крыльях.

Дойдя до старого верстового камня, он присел отдохнуть. Вся одежда на нем стала мокрой от пота, хоть выжимай! Он снял минтан, встряхнул его на ветру, стащил чарыки, постучал ими друг о друга, вытрясая набившуюся пыль.