— Книга, — сказал он, чтобы избавиться от испытываемого притяжения, — не обязательно написана на понятном языке.
Карла, по-прежнему глядя на него, засмеялась, выражение ее лица изменилось. Теперь было слишком поздно. Явно.
— Вы всегда могли сопротивляться своим желаниям, — сказала она. — И теперь можете. Из-за этого-то вы и умрете, отчаявшись.
Она встала, потянулась и вошла в воду. Вольф следил за нею взглядом, пока ее коричневая головка не исчезла под голубым настилом моря. Он не понимал. Он подождал чуть-чуть. Никто не появился.
В отупении он поднялся в свою очередь. Ему подумалось о Лиль, о жене. Кем, как не чужаком, был он для нее? Или уже мертвецом?
Размякший на солнцепеке Вольф шагал по мягкому песку. Отчаявшийся, опустошенный — самим собой. Он шел, размахивая руками, потея под кровожадным солнцем. Перед ним нарисовалась тень, отбрасываемая кабинкой. Он укрылся в ней. Это была сторожка с проделанным в стенке окошечком, позади которого он разглядел совсем дряхлого служителя в желтом канотье, с жестким воротничком и узеньким черным галстуком.
— Что вы тут делаете? — спросил старик.
— Жду, чтобы вы меня опросили, — сказал Вольф, машинально прислоняясь к окошечку.
— Вы должны заплатить мне налог, — сказал служитель.
— Какой налог? — спросил Вольф.
— Вы купались, нужно заплатить налог.
— Чем? — сказал Вольф, — У меня нет денег.
— Вы должны заплатить мне налог, — повторил тот.
Вольф силился сообразить. Тень от сторожки пошла ему на пользу. Без сомнения, это последний пункт. Или предпоследний, чертов план.
— Как ваше имя? — спросил Вольф.
— Налог… — потребовал в свою очередь старик.
— Никакого налога, — сказал он. — Мне только и остается — уйти, не заплатив.
— Нет, — сказал другой. — Вы же не один на свете. Все платят налог, нужно делать как все.
— Для чего вы служите? — спросил Вольф.
— Для сбора налогов, — сказал старичок. — Я выполняю свою работу. У вас есть ваша? Чему служите вы сами?
— Достаточно просто существовать… — сказал Вольф.
— Вовсе нет, — ответил старик. — Нужно делать свою работу.
Вольф легонько нажал на сторожку. Держалась она не слишком крепко.
— Послушайте, — сказал Вольф, — пока я не ушел. Последние разделы плана, все идет хорошо. Так что я сделаю вам подарок. Кое-что слегка изменю.
— Выполнять свою работу, — повторил старик, — обязательно.
— Никакой работы, никакой безработицы, — сказал Вольф. — Так или нет?
— Налог, — сказал старик. — Платите налог. Никаких толкований.
Вольф ухмыльнулся.
— Я потрафлю своим инстинктам, — напыщенно произнес он. — В первый раз. Нет, во второй, по правде говоря. Я уже разбил хрустальную салатницу. А сейчас вы увидите, как наружу вырвется главная страсть моего существования: ненависть к бесполезному.
Он поднапружился, как аркбутан, сделал резкое усилие — и сторожка опрокинулась. Старичок в своем канотье остался сидеть на стуле.
— Моя сторожка, — сказал он.
— Ваша сторожка валяется на земле, — ответил Вольф.
— У вас будут неприятности, — сказал старик. — Я подам рапорт.
Рука Вольфа обрушилась туда, откуда торчала шея старика, тот застонал. Вольф заставил его встать.
— Пошли, — сказал он. — Составим рапорт вместе.
— Оставьте меня, — запротестовал, сопротивляясь, старик. — Сейчас же оставьте меня в покое, или я позову на помощь.
— Кого? — спросил Вольф. — Идите со мной. Пройдемся немного. Нужно выполнять свою работу. Моя — это, прежде всего, вас выгулять.
Они вышагивали по песку, Вольф, как коршун, вцепился в шею сгорбившегося старика, желтые ботинки которого то и дело оступались. Солнце свинцом давило на Вольфа и его спутника.
— Прежде всего вас выгулять, — повторил Вольф. — Потом… шваркнуть о землю.
Что он и сделал. Старик скулил от страха.
— Потому что вы бесполезны, — сказал Вольф. — И мне мешаете. А я теперь собираюсь избавиться от всего, что мне мешает. От всех воспоминаний. От всех препятствий. Вместо того чтоб сгибаться, превозмогать себя, изматываться… изнашиваться… потому что я изнашиваюсь, вы слышите меня! — завопил Вольф. — Я уже старше вас.
Он опустился на колени рядом со старым месье, который глядел на него полными ужаса глазами и разевал челюсти, словно выброшенная на сушу рыба.
А потом Вольф захватил пригоршню песка и запихал ее в беззубый рот.
— Одну за детство, — сказал он.
Старик отхаркнул и, поперхнувшись, пустил слюну.
Вольф зачерпнул вторую горсть.
Читать дальше