Генрих Бёлль - Дом без хозяина

Альберт улыбнулся. Он подумал о том, что очень привязан к Нелле и с радостью ждет ее возвращения.

– Хорошо тебе улыбаться, – донесся от окна голос Брезгота, – а я места себе не нахожу. Я, пожалуй, примирился бы с ролью безнадежно влюбленного, если бы не встретил ее сегодня утром…

– Ты видел, как она уезжала?

– Да, с одним типом, которого я терпеть не могу. Я возненавидел его уже до того, как встретил их вместе.

– Кто он? – машинально спросил Альберт, чувствуя, что Брезгот не может обойтись без собеседника.

– Это некий Гезелер, – со злостью сказал Брезгот. – Ты его знаешь?

– Нет.

Прежде одно это имя вызывало у Альберта лютую ненависть. Но сейчас он лишь вздрогнул… Ему вдруг стало ясно, на что намекала Нелла, говоря о «задуманном деле».

– Нет, ты все-таки знаешь его, – сказал Брезгот и опять подошел к столу.

По его лицу Альберт понял, как выглядел он сам, когда услышал имя Гезелера.

– Не совсем так. Я знал в свое время некоего Гезелера – ужасную сволочь.

– В том, что он сволочь, я не сомневаюсь, – сказал Брезгот.

– Чем он занимается? – спросил Альберт.

– Какая-то скотина из католиков. Промышляет по части культуры. Вот уже три недели, как он подвизается в редакции «Вестника».

– Спасибо за комплимент, – сказал Альберт, – я, между прочим, тоже католик.

– Очень жаль, – сказал Брезгот, – то есть тебя жаль, конечно. Своих слов я назад не беру. Так или иначе – он скотина. А тот Гезелер, которого ты знал, что он тебе сделал?

Альберт встал. Они поменялись ролями. Теперь уже Альберту, остановившемуся у окна, предстояло разыграть роль бродяги или обаятельного героя, который, не теряя самообладания, собирается излить душу. Оставалось лишь снять его крупным планом.

Впрочем, Альберт искренне сочувствовал Брезготу, меланхолично ковырявшему спичкой в зубах, но мысль о мальчике, который все еще не возвращался, не давала ему покоя. Для него было мукой снова рассказывать эту историю, столько раз уже рассказанную. Ему казалось, что от частого повторения она стерлась, износилась до неузнаваемости. Он рассказывал ее матери Неллы, самой Нелле, а в первые годы после войны и маленькому Мартину. Но в последнее время мальчик почему-то не просил его об этом.

– Ну, выкладывай, – сказал Брезгот.

– Покойный муж Неллы на совести у того Гезелера, которого я знал. Он убил его самым законным способом, на фронте, так что не придерешься: послал его на смерть. Раньше я с легкой душой говорил: «Убил» – теперь я просто не могу подобрать другого слова. Но какой смысл рассказывать тебе все это? Ведь мы не уверены в том, что это тот самый Гезелер.

– Не пройдет и часа, как мы это узнаем: в субботнем номере «Вестника» помещена его фотография. Не так уж много на свете сволочей по фамилии Гезелер.

– Да тебе-то что он сделал?

– Ах ты господи – ничего, – саркастически усмехнулся Брезгот. – Разве такие что сделают?

– Ты уверен, что она уехала с этим Гезелером?

– Я видел, как они садились в машину.

– Как он выглядит?

– Да к чему это? Я же тебе говорю: стоит только позвонить, и через час газета с его фотографией будет у нас на столе.

Альберт боялся, что это окажется тот самый Гезелер. Он отрицательно покачал головой, но Брезгот уже набирал номер. Альберт снял отводную трубку и, услышав далекий голос: «Субботний вечер» слушает», сразу понял, что ответила девушка, стоявшая у зеркала. Но тут же он услышал фразу, произнесенную голосом другой телефонистки: «Ты была права: пудинг – мерзость!»

– Вы что, как следует включить не можете? – рассвирепел Брезгот. – Я слышу все, что говорят у вас на коммутаторе.

Альберт положил отводную трубку.

– Доставьте мне субботний номер «Вестника». Чтобы через час был здесь. Пусть Велли на мотоцикле привезет. Да нет же, нет, не домой, а сюда, на квартиру к Мухову. Запишите адрес и телефон. Если кто будет спрашивать, пусть звонят сюда. Когда буду уходить, я вам сам позвоню. – Он положил трубку и, обращаясь к Альберту, сказал: – Ну, давай рассказывай.

Было уже полтретьего. Мальчик еще не приходил. Это волновало Альберта.

– Летом тысяча девятьсот сорок второго года случилось это. Было раннее утро. Мы окопались на подступах к селу Калиновка. Наш взвод как раз принял новый лейтенант. Он переползал из окопа в окоп, знакомился с людьми. Это и был Гезелер. В нашей ячейке он задержался дольше, чем в других. Кругом тишина.

«Я ищу двух толковых парней», – сказал он нам. Мы промолчали. «Двух толковых парней, ясно?» – повторил он. «Мы бестолковые», – сказал Рай. «Ты, как я вижу, толковый», – рассмеялся Гезелер. «А ведь мы с вами на брудершафт не пили», – ответил Рай.