Мари-Клер Бле - Современная канадская повесть

На город опускались сумерки, и кто-то уже зажег уличные фонари. Эта прекрасная и широкая главная улица — раньше ему всегда нравилось гулять по ней, в те времена тут совершался субботний променад, местные парни прохаживались взад и вперед, высматривая девушек. Сейчас улица была непривычно пустынна — мелькнет машина-другая, и все. Люди в основном сидят дома, ужинают или ждут у телевизора, когда начнется хоккей. На главном перекрестке светофор подмигнул пустой улице. Несколько парней ввалились в «Летающий дракон» — выпить кока-колы и похрустеть картошкой, — улица же так и оставалась в распоряжении Лэндона. Небо над зданием суда было какое-то свежеоцинкованное, деревья тянули к свету темные корявые пальцы. Лэндон — одинокий странник — остановился перед магазином мужской одежды. В витрине, где были выставлены пальто и шляпы, он увидел свое отражение: тучный мужчина средних лет в куртке из жеребка и каких-то немыслимых брюках. Уж в гости к отцу можно было одеться поприличнее. Ну и видок — специально для стариковских глаз! Он поспешил прочь по идущей вниз улице, как человек, который страшится справедливой кары.

В гавани голодные чайки кружили в тусклом небе над пароходиком, принадлежавшим портовым властям. На его палубе гигантскими куполами лежали свежевыкрашенные буи. Скоро их развезут по озерам, выбросят в воду, и будут они указывать путь здоровенным грузовым судам, возящим руду и зерно. Поплыть бы куда-нибудь вместе с этими буями. Или даже побарахтаться с ними в озере, послушать плеск волн, поглядеть на мерцающие в ночи огни кораблей, а на голове у него — для компании — чайка. Как у «Старого морехода» [90] Поэма английского поэта Колриджа (1772–1834) о моряке попавшем под воздействие чар за то, что он убил альбатроса. — не очень старого. Солнце уже закатилось, на западе к горизонту длинной пламенеющей раной прижалась багровая полоса облака. Лэндон повернул назад и зашагал к телефонной будке. Над городом взошла полная луна и озарила все вокруг благостным спетом. На потемневшей улице Лэндон и сам был островком света — прижавшись спиной к стеклянной двери телефонной будки, он еще раз набрал номер и почти закричал, услышав голос. Он быстро выполнил указания телефонистки, закормил телефон монетами, послушал, как они глухо звякнули во чреве аппарата.

— Харви? Это ты?

— Да. Хаббард слушает. Это еще кто?

— Старый друг с того света, Харви. Как дела?

— Что? Плохо слышно. Наверное, плохо соединили.

Лэндон заговорил громче.

— Харви, это Фред Лэндон.

— Кто? Фредди? Это ты?

Он был поражен.

— Да, Харви… Ну, как ты?

— Вроде бы ничего. Перебиваемся помаленьку.

— Я тебе уже несколько раз звонил, — сказал Лэндон.

— Да? А я только что пришел. Как раз душ принял. Ну, какие новости, Фредди?

Проклятая застенчивость! Лэндон не выносил одалживаться.

— Харви, мне нужен друг.

— Считай, что он у тебя есть. А что случилось? Ты из автомата? В аварию попал, что ли?

— Нет… не в аварию. Сейчас объясню. Я звоню из Бей-Сити. Знаешь, где это?

— Бей-Сити?.. Да. Городок на Джорджиан-Бей, так? Миль сто к северу отсюда. Ага… У них еще знаменитый парк. Я был там прошлым летом. А чего тебя туда занесло?

— Я здесь раньше жил. А сейчас приехал навестить отца. И моя дочь здесь. Так вот она попала в беду. Она и ее приятель. Полиция застукала их с гашишем.

— Что? Нагишом?

— Да нет же… гашиш… травка… марихуана… наркотики…

— А-а… вот мать честная! И что же? Они упекли твое чадо в кутузку, так?

— Так.

— Эти детишки, чтоб они были здоровы! Никакого житья от них нет. Слава богу, я этой смурнячке Бланш никого не приделал. Мне ее Хауэрда хватило по горло. Этот придурок все время попадал в какие-то истории. То и дело звонил мне среди ночи из полицейского участка где-нибудь на окраине. Однажды подцепил какого-то солдата в барс — такое завертелось! О, господи… Я полиции каждый раз говорил: я ему не отец, а отчим… Понимаете: отчим!

Харви со своими рассказами! Лэндон перевел дыхание.

— Харви, мне нужно полторы тысячи, чтобы вытащить их под залог.

— Полторы тысячи! Хорошенькая круглая цифирка! Фредди…

— Да, да, это куча денег. — Он подождал, посмотрел, как от его дыхания мутнеет стекло. — Я знаю, сейчас наскрести такую сумму не просто, но неохота оставлять их там до понедельника. Вид у этой тюряги довольно поганый.

— Да, понятно… Сейчас, дай сообразить. Им нужны наличные, или чек возьмут?

— Боюсь, наличные.