Мари-Клер Бле - Современная канадская повесть

Эти жалкие объяснения. И опять он — в своем репертуаре. Стоит и канючит, чтобы пожалели.

— Мы ее временно конфисковали, — сказал сержант, медленно и неловко продвигаясь обратно к барьеру, рассматривая по пути бумаги. Он нацепил на нос очки и разложил бумаги на барьере. Тут было несколько экземпляров под копирку. Он откашлялся и, хмуро посмотрев на бумаги, начал читать. Лэндон вслушивался в судебную терминологию, стараясь не пропустить ключевые фразы: — Производившие арест полицейские Бернетт и Симмонс задержали подозреваемых приблизительно в пятнадцать часов десять минут… Радар зафиксировал превышение скорости, которая оговорена в постановлении 1006… — Слушая это монотонное чтение, Лэндон смотрел на забитые грязью трещины в полу.

— …При обыске у подозреваемых были обнаружены шесть сигарет, судя по всему содержащих марихуану или какой-то аналогичный наркотик, что является нарушением пункта третьего, подпункта первого Закона о контроле за наркотиками… При обыске автомобиля был найден небольшой пластиковый пакет, содержащий некоторое количество марихуаны. После телефонной консультации с руководством отряда канадской конной полиции в Миллвуде ответчикам было предъявлено обвинение по пунктам три и четыре Закона о контроле за наркотиками. Соответствующие обвинения были зачитаны виновным перед их заключением под стражу. А именно: пункт три, подпункт один. За исключением случаев, оговоренных в настоящем законе или соответствующих инструкциях, хранить у себя наркотики не разрешается никому. И пункт четыре, подпункт два: никому не разрешается хранить у себя наркотики с целью их распространения.

— Распространения? — Лэндон поднял голову и вгляделся в тяжелое лицо. — Но это же серьезное обвинение?

— Очень серьезное, сэр.

— Неужели вы думаете, что они продавали эту пакость?

— Мы не знаем, мистер Лэндон, что они с ней делали. Но мы нашли у них достаточно, чтобы заинтересоваться. Канадская конная полиция велела нам…

— Где моя дочь? И что насчет залога? Не обязательно им торчать здесь субботу и воскресенье?

— Нет. Мы позвонили мистеру Лумису. Это мировой судья. — Сержант собрал бумаги и постучал ими о барьер, приводя в порядок. — Знаете, мистер Лэндон… обычно мы их выпускаем. Сейчас полным-полно юнцов, которые балуются наркотиками, даже в таком маленьком городке. Обычно мы просим их расписаться в получении повестки в суд и отпускаем домой. Через день-два они являются в суд. Но у вашей дочери и ее приятеля в машине было найдено определенное количество наркотиков. И мы не можем рисковать…

— Сколько это — определенное количество?

Они действительно здорово влипли.

— Ну… несколько унций [89] Одна унция равна 31 г. .

— Какой же залог?

— Мировой судья решил так: пятьсот долларов за вашу дочь и тысячу за парня. Знаете, он ведь иностранец.

Лэндону почудилась издевка — вот, мол, не уследил за дочкиными кавалерами.

— Да, знаю. Могу я видеть дочь?

— Конечно. Она в соседней комнате. Думаю, ей там вполне удобно. — Он обошел барьер, открыл маленькие деревянные воротца и подвел Лэндона к двери, распахнул ее и стал в сторону. — Вот, пожалуйста.

— Спасибо, сержант.

Джинни подняла голову с деревянной скамьи — она лежала на боку и читала книгу, рука под головой, коленки подтянуты к груди. Увидев отца, она скинула ноги на пол и села, по-школьному ссутулив плечи.

— Привет, папуля.

Он помнил этот голос. Голос из ее детства. Низкий, надтреснутый, какой-то обреченный, а глаза при этом — вниз. Голос, рассчитанный на то, чтобы пробудить жалость в самом окаменелом сердце. Черт его знает, вид у нее был достаточно жалкий — линялые заплатанные брючишки, спортивные туфли. Еще кофточка — то ли персиковая, то ли цвета охры, какая разница? Она подчеркивала ее бледность, изможденность. А может, ее кожу уже поразил серый тюремный воздух? И еще свитер защитного цвета, шалью накинут на плечи, а рукава завязаны у горла. Так бывают одеты пожилые женщины, что возятся в садах по вечерам. Эта его дочь — ей вполне удалось его разжалобить! В этой отталкивающей комнате с металлическими серыми сундучками и складными стульчиками. Наверное, полицейские здесь переодеваются. С каменного пола поднимался пляжно-кислый запах и прилипал к стенам табачного цвета. Интересно, а как выглядят в этой старой гробнице камеры? И вот она — его дочь! В глазах, невинно расширившихся за стеклами очков, — мольба о понимании, о прощении. Он подошел и сел рядом с ней на скамью — слава богу, хоть ноги отдохнут. Он знал, что казнит ее своим молчанием. Это не его стиль, о чем ей прекрасно известно. На сей раз он был ей непонятен, и на ее безучастном, повернутом к полу лице появлялась хмурь удивления. Еще чуть-чуть — и она надуется. Лэндон взял ее книжку. «Восставшие души». Калил Гибран. Целые абзацы аннотации были жирно подчеркнуты темным карандашом, как в учебнике. Лэндон прочитал: