Любовь Рябикина: Ветеран

Отец Кати погиб на войне и мать осталась с тремя дочерьми на руках. В один из вечеров Иван явился в дом вдовы и без обиняков попросил руку старшей дочери. Сватовство молодого лесника обрадовало и удивило вдову. Катя ответила согласием и уже через пару недель переехала жить в его времянку у озера. Женой и матерью она оказалась хорошей.

Со временем хозяйство разрослось, благодаря стараниям жены и даже когда Катерины не стало, Митрич не стал его нарушать. Научился доить коров и сажать семена овощей, ухаживать за кроликами и комнатными цветами, что было прерогативой жены. За год понемногу привык к одиночеству. Часто разговаривал со скотиной, чтоб слышать собственный голос.

Излишки продуктов, которые сам был не в состоянии съесть, натолкнули на мысль попробовать продать их в городе. К тому же это была возможность пообщаться с людьми. Вначале стеснялся стоять в ряду среди торговок, затем привык и даже понравилось. За один день умудрялся узнавать все городские новости, произошедшие за неделю. Цены он никогда не заламывал, продавая товар дешевле, чем остальные продавцы и народ к нему тянулся. Торговцы злились и ругали его, но ничего сделать так и не смогли. В конце концов смирились. К тому же старик приезжал на рынок лишь в один из выходных, все остальное время отдавая работе.

Долгими зимними вечерами Полозов с удовольствием плел корзины, корзиночки, плоские тарелки и туеса. Изготовлял на заказ корзинки на полозьях для детей и даже стулья со спинками, столы и диванчики. Мастерил берестяные короба или лепил глиняные горшки, на которые внезапно появился большой спрос. Иван Дмитриевич оказался единственным горшечным мастером на весь район.

С ранней весны до поздней осени, делая обход, собирал лекарственные травы, мечтая передать однажды свои знания внукам. Летом заготовлял березовые и дубовые веники для городской бани, с которой имел негласную договоренность. В общем дел хватало и все вроде бы шло хорошо, если бы не беспокойство за младшую дочь, но теперь и эта проблема отпала…

Валентина за неделю сумела привести дом в порядок. Девчонки, вдруг осознавшие, что бояться больше некого, активно помогали матери. Об отце и городской жизни не вспоминали. Вместе с матерью отмывали потолок и стены, возвращая им янтарный свет. Протирали мебель и портреты, часто расспрашивая Валентину про дядей, тетку и двоюродных братьев–сестер, которых почти не знали. По утрам и вечерам пристрастились бегать за грибами и ягодами, узнав у деда, сколько стоит данная продукция зимой.

По всему дому висели низки с порезанными грибами. Дом буквально пропах грибным духом. В специальных сушилках подсыхали ягоды. Валентина каждый день топила печь, чтобы досушить чернику, голубику и даже малину. Ледник был заполнен глиняными кувшинчиками с «живым» вареньем. Оно было сварено без сахара. Стояли банки, корчаги и бочонки с солеными и маринованными грибами, огурцами, помидорами, соленой зеленью и прочими дарами природы.

Окрестности кордона девчонки знали, так как бывали здесь с раннего возраста. Обе не боялись заблудиться. К тому же с ними всегда бегал Трезор. Уже на третий день после приезда сестрички случайно подслушали разговор деда и матери, что еще больше укрепило их в желании помогать старшим.

В тот день Марина и Света около часа чистили кроличьи клетки, весело переговариваясь. Кролики оказались такими милыми и забавными, что они решили попросить деда разрешить им взять уход за ушастиками на себя. Наконец работа была закончена и сестры направились в дощатый летник, где находились родные…

Валентина все еще побаивалась, что не сможет поднять детей одна и временами подумывала вернуться в город к мужу. Порой не выдерживала и высказывала свои мысли вслух. Отец каждый раз пытался ее успокоить, но навязчивые мысли не уходили. Вот и в этот вечер отец и дочь разговаривали о будущем девчонок, думая, что находятся одни. Маринка и Светка уже готовые ворваться в гончарную мастерскую с криками, замерли за стенкой, услышав слова матери:

— …боюсь я, пап. Вот ушла, а как не справлюсь? Я ведь имела по закону половину жилья. Наверно, стоило разменять или вернуться и жить с Вадимом, хотя бы ради деток. Им ведь отец нужен…

Обе девочки переглянулись и приникли к щели между досок…

Митрич крутил гончарный круг босыми ногами. Валентина разминала глину в тазу. Вся посуда, имевшаяся в доме, была вылеплена руками отца. Покупными были лишь чугуны–ведерники, в которых варили пойло для скотины, да пара кастрюль. Женщина и сама могла лепить посуду, но сейчас работала подмастерьем, понимая, что навыки подрастеряла за годы городской жизни, а к выходным надо было налепить посуды побольше. Успеть обжечь ее и отглазировать. Этому способствовала солнечная погода. Глиняные изделия быстро просыхали на солнце и отправлялись в печь. Старик вскинул голову. Внимательно взглянул на дочь и уверенно произнес: