Любовь Рябикина - Веточка

— Бездельник и трепло!

В милиции была через десять минут. Довольно легко вызвала на контакт усатого, словно казак и довольно круглого по виду, майора Насечкина, заместителя начальника отделения. Ленка явно понравилась ему своей открытостью и почти детской непосредственностью. Майор часто принимался смеяться и шутить. Он сразу сообразил, что девчонка впервые будет писать о милиции. Показал немало интересного. Федотовой все было внове. Она восторженно расспрашивала обо всем, стараясь вникнуть, хоть немножечко, в суть их работы. Ей все было интересно. Синие глаза порой становились круглыми от удивления. Милиционеров это забавляло.

Насечкин провел ее по всем кабинетам, позволив поговорить с милиционерами и парой следователей. Федотова сделала множество фотографий. Взяла огромное интервью о проделанной за ближайшую неделю работе у подполковника Юдина. Тот ее даже чаем с конфетами и пряниками угостил, уделив больше получаса времени, не смотря на загруженность. Спросил прощаясь:

— Надеюсь, мы еще увидимся? Этот ваш журналист Забродыгин… — Подполковник помялся, а потом четко произнес: — Мы бы не хотели видеть его здесь!

Ленка поинтересовалась:

— Он вас обидел? Что–то в статье наплел?

Юдин провел ладонью по подбородку, не зная, как лучше сказать. Вздохнул:

— Тут другое. Не меня лично обидел. В общем, одна из наших сотрудниц ребенка от этого подлеца ждет! Три месяца порог отделения обивал. Цветами закидывал, а как узнал — скрылся!

Ленке стало неудобно перед офицером:

— Понятно… Разрешите сказать редактору? Борис Михайлович должен знать…

— Скажите. Только я не знаю, чем это поможет Рожковой. Избавляться от ребенка она не хочет. Все верно, дите не виновато… Вера просит этого прохиндея не трогать, а я бы посадил или жениться заставил!

Федотова пожала плечами:

— Жизни бы все равно не было… Понимаете, дело не в помощи даже… Просто мы должны знать, кто работает рядом…

Подполковник взглянул в ее побледневшее лицо и чуть тронул за плечо, словно успокаивая…

Ленка вернулась в редакцию очень мрачной. Вошла в комнату. Бросила сумку на стул. Нашла взглядом Забродыгина, который что–то весело рассказывал столпившимся женщинам. Причем он сидел, отвалившись на спинку стула, а они все стояли вокруг. Подошла, посмотрела в голубые глазки и со всей дури залепила ему пощечину. В комнате воцарилось молчание, а Севочка заорал, схватившись за горевшую щеку:

— С ума сошла! Дура!

Она презрительно оглядела его с ног до головы:

— Подлец! Я была в милиции… — Обернулась к застывшим коллегам: — От него девчонка–следователь ребенка ждет, а он как узнал, сбежал. Так что вы подумайте, с кем смеетесь и кем восхищаетесь!

Развернулась и направилась к редактору, чтобы доложить о проделанной работе. Рассказала все, вплоть до того, что произошло только что в комнате. Борис Михайлович долго молчал. Устало вздохнул:

— Н-да… Удивила ты меня во второй раз. Девчонка видно порядочная, раз жениться не требует и иск не предъявила. Милиция! Могла бы смело действовать… Иди, пиши! Позови ко мне Забродыгина…

Федотова вернулась в комнату. Внутри было тихо. Впервые все действительно работали. Севочка сидел в одиночестве. Ни на кого не глядя, подошла к своему компьютеру. Включила его и сказала:

— Забродыгин, к редактору!

Парень ехидно спросил, поднимаясь:

— Наябедничала?

— Нет, рассказала! Подлецам не место в честном коллективе.

Он ухмыльнулся, окидывая взглядом сотрудников:

— Где ты видишь честных? Мы журналисты!

Женщины и девушки вначале замерли, переглядываясь. Подобного выпада от Севочки никто не ожидал. Затем возмущенно загомонили, вскакивая из–за компьютеров:

— Сволочь! Ты что нас с грязью смешиваешь?

— Сам в грязи вывалялся, так и нас топишь?

— Не думали, что ты такой гад!

Кто–то предложил:

— Пошли к редактору! Пусть увольняет Забродыгина. Мы не желаем работать с таким придурком. А мы–то уши развесили «Севочка, Севочка»! Спасибо, Ленка, глаза открыла…

Забродыгин вытаращил глаза. Он тоже подобного единодушия не ожидал и попытался оправдаться:

— Да я же пошутил! Вы что, шуток не понимаете?

Рассерженная толпа женщин и трое ребят–корреспондентов, не слушая его, отправились к редактору. Вскоре из кабинета Бориса Михайловича раздались возмущенные голоса. Некоторые слова даже можно было разобрать. Забродыгин, стоявший посреди комнаты, обернулся к сидевшей к нему спиной Федотовой и зло сказал: