Дмитрий Новиков - Рассказы

Недруг приоткрыл дверь квартиры и недоуменно воззрился на Митрюшина, что–то жуя. Лет пять они не виделись, даже не вспоминали про существование друг друга.

— Чего тебе? — недовольно проскрипел он.

Митрюшин с удовольствием заметил признаки разложения и распада, которые постоянно мучили его в себе самом: неаппетитный, выпирающий живот, красные прожилки на носу, усталый, бегающий взгляд, и начал издалека:

— Скажи честно, ты мне друг или не друг?

— Я тебе недруг, — уверенно ответил Недруг и замолчал в ожидании продолжения разговора, наверняка неприятного.

В другой раз Митрюшин был бы обескуражен его тоном, и сразу бы ушел, попросив для приличия рублей пятьдесят в долг. Но сегодня он чувствовал свою вирулентность, власть над людьми, и особенно над этим человеком. Он был уверен, что поток, который подхватил его полчаса назад, легко закружит и Недруга.

— Помнишь Маху? — он сразу взял грузного Недруга за рога и повернул в нужном направлении.

— Конечно, помню. А что с ней? — Недруг слегка напрягся.

— С ней ничего. Второй раз замужем, за майором каким–то, двое детей, живет в деревне, под Псковом. С ней ничего. Это с нами что–то. Ты давно на себя в зеркало смотрел? Можешь не оглядываться, на меня посмотри. Посмотри, кем мы стали. Уродцами, мутантами какими–то. Плаваем в киселе, и еще радуемся, что он не слишком жидкий, — Митрюшин говорил сбивчиво, захлебываясь, торопясь не расплескать свою убежденность, — помнишь, Маха мечтала о мотоцикле, и для чего он ей был нужен. Она все знала еще тогда, что с нами со всеми будет. Она еще тогда знала, что нужно делать. Но ведь не получилось ничего, все кануло и минуло. Мы должны, ты и я, сегодня попытаться вырваться из киселя, понимаешь? Мы должны купить ей мотоцикл. Мы вместе. Я мог бы один, деньги есть, но она ведь не выбрала из нас никого, и правильно сделала. Поэтому мы должны сделать это вместе, понимаешь?

Он выдохся и замолчал. Недруг прекратил жевать и застыл. «Ничего не получится», — понял Митрюшин, и начал уже успокаивать себя, готовясь нырнуть обратно в кисель и продумывая пути ловкого отхода на прежние, защищенные от всего мира, от бурных чувств, от неожиданных решений, позиции. Недруг думал долго, секунд пятнадцать. Затем вдруг повернулся, отодвинул в сторону некстати выползшую и недовольно квохчущую жену и скрылся в глубине коридора. Вернулся он быстро, засовывая в карман штанов деньги и прихватив зачем–то початую бутылку портвейна.

— Может пригодиться, — сказал он и вдруг широко улыбнулся. Митрюшин понял — началось.

Через десять минут они уже были в ближайшем автосалоне. Уверенно обойдя стороной дорогие и жлобские «Хонды» и «Харлеи», они очутились около скромно стоящей в углу одинокой «Явы».

— Будем брать этот, — уверенно сказал Недруг, — ты ездить–то умеешь?

У Митрюшина были права на вождение легковушек, на мотоцикле он последний раз сидел лет двадцать назад, да и то на заднем сидении, но он уверенно ответил,

— Умею.

Затем опасливо, как молодой тореадор, потрогал пальцем никелированный рог и достал деньги:

— Оформляй.

Продавец, выкатывая мотоцикл из магазина, с интересом смотрел на странную пару. Один одет прилично, но изрядно помят, второй — волосатый, но тоже не байкер. И у обоих какие–то слегка безумные глаза

— Ехать–то далеко? Вы вроде того, выпимши, — получив деньги по счету, он теперь мог позволить себе толику сомнения.

— Ничего, мы в родной стране, прорвемся, — ответил Митрюшин, усаживаясь за руль и ощущая приятную пружинистость машины, — ты лучше покажи, как тут чего заводить.

Мотоцикл ровно затарахтел. На заднее сидение с грацией пожилого мустанга вскочил Недруг.

— Дай газу, — крикнул он прямо в ухо Митрюшину, и тот от неожиданности рванул с места так, что услышал, как грузное тело шлепнулось сзади на асфальт. Сделав неровный круг, постепенно привыкая к равновесию, он вернулся к сидящему на газоне и широко улыбающимуся Недругу.

— Easy, Rider, easy, — Недруг ухватился покрепче, — дай газу 1

Буквально через десять минут езды Митрюшин чувствовал себя уже частью единого с мотоциклом существа. От ужаса и восторга потели ладони, и одновременно с этим он ощущал, как каждый отброшенный назад километр выворачивает, откатывает вспять отрезок времени, минуту, месяц, год, неважно какой, но вспять. Они неслись, ловко, как им казалось, лавируя в потоке машин, давая обгонять себя только внимательным людям но черных мерседесах, но те быстро теряли интерес к их суматранскому болиду, с первого взгляда определяя в наездниках безумцев, выпавших из внутривидовых отношений корысти, престижности, пристойности, несомых неведомой силой к недостижимому счастью.