Дмитрий Новиков - Рассказы

— Поехали, — не место было здесь открытому веселью. Лучше — тихой радости. Еще лучше — упрямому спокойствию, в ожидании лишений и чудес. Их много здесь.

Коньяк медленно грел нутро. Опьянения не было — его съела усталость. За поворотом скрылись последние дома Варзуги. «Мы в дикой, глухой глуши!» — веселился Конев. У следующего поворота, где побитый ветром указатель значил «Кузомень», а покосившийся поморский крест из последних сил нес свою службу, стояла милицейская машина. Глушь оказалась обитаемой. Двое стояли у машины, один призывно махал жезлом.

— Мы в глушь, мы в Кузомень, — добропорядочными жестами пытался показать я.

— Ничего, подь сюды, подь сюды, — приветствовали представители. Нехотя я нажал на тормоз.

— Ка–а–апитан Тан, мурманский облотдел, — рука его почесала козырек фуражки, глаза же цепко закрючились за содержимое багажника, благо он у меня открытый, честный. — Рыбу везем?

Я очень люблю ветер. Сильный, холодный, пронзительный, любой. Даже теплый. Но в этот раз я любил тот ветер с моря, который мощно дул капитану в спину. Я сам выбрал, с какой стороны подходить, сказались уроки друга–охотника. Ветер хорошо доносил до меня неприветливые слова милиционера. Мои же он слышал с трудом. Запах тоже уносился прочь.

— Какая рыба, только приехали, блесны замочить не успели, — я и так–то был не пьян, а тут еще напрягся весь, насторожился, как зверь в ожидании охотника. Не боялся, а проигрывать не хотелось.

— Рыбу и без блесен можно взять, — он начал поучать меня, а сам присматривался да принюхивался.

«Тебе–то точно можно, охранитель хренов», — подумалось, а сам сказал:

— Да мы больше не за рыбой, а так, красот поглядеть.

— Красот? — он почувствовал необычное, несвойственное. Подозрительное. Умом гибким отхлынул от рыбы:

— А страховочка на машинку есть у вас?

«Началась вежливость, почуял что–то», — я знаю этот их подлый вопрос про страховку. Вроде невинный, а отвлекающий. Посмотрят, как ты пойдешь, прямо ли, чем из салона пахнет, не интересным ли. А вдруг и со страховкой неладно, вообще сладость тогда. Нюхать же для них — первое дело, один раз быстрый такой ко мне кинулся, головой близко мотнул. Чуть не поцеловал, подлец гадкий.

— Есть страховочка, — в тон ему ответил, а сам себе: «Тихо, не злись, спокойно, спокойно».

И пошел вокруг машинки, достал страховку и опять к капитану с подветренной стороны. Все неплохо вроде идет, лишь округлившиеся глаза Конева за лобовым стеклом выдавали глубину переживаний.

«Спокойнее, спокойнее», — опять себе, а ему:

— В порядке?

— Да, езжайте, — а голос скучный такой стал, неулыбчивый.

— Ну и спасибо, — страховку взял, в машинку прыг, завел да и поехал потихоньку. «Спокойно, спокойно, не спеши!» — это мне Конев уже отважно и судорожно шепчет. А чего шептать, проехали уже. Проехали бесов, к морю нас не пускавших.

— Точно бесы были. А батюшка сказал — езжайте с Богом, вот и проехали. — Конев опять радовался смешной, ребячьей, несвойственной ему радостью. На Севере многие меняются. Многое проясняется. Не зря здесь битва бесов с ангелами. Тихая такая. Постоянная. Без времени пространство.

Радовался Конев, а я вдруг загрустил. Фамилия капитанская по душе больно ударила. Полгода назад первый раз в жизни удержался я. Насильно сдавил себя, чтоб не влюбиться. Такими обручами сердце сжал, что сразу сморщилось оно, постарело как–то. Мудрость — нелегкое свойство. Тэн фамилия ее была. «Кореян, саран хэ», — в красивой и смешной песне их поется. А капитан на мордвина похож был, не на корейца вовсе. Да бесы, они разных обличий бывают. Порой так очень красивые. А порой — в капитанских званиях.

— Ты заметил, что у креста поморского они стояли? Со стороны тундры, а не моря. И словно границу перейти не могли, все здесь вошкались. — В ответ Конев лишь усмехнулся недоверчиво, по–городскому.

«Ну ладно», — подумал я.

Я не знаю, почему наши женщины не ездят с нами на Север. Только догадываюсь. Друг–охотник рассказал историю правдивую, а по сути — притчу. У него самого–то жена очень красивая. Но при этом еще и на Север с ним ездит. На байдарке, с палаткой, ребенка с собой берут, Ваську трехлетнего. Куда как счастье. А брат его, охотника, очень завидовать ему стал. Сам он долго жениться не мог, все выбирал — или красивую в жены брать, или ту, что на Север любит ездить. «А сразу вместе — такого не бывает. Такое только у брата моего, у охотника, возможно», — горько он так говорил, со слезой.