Даниэла Стил - Музыка души

– Значит, связался с восемнадцатилетней бродяжкой? Умоляю: скажи, что все это происходит не с нами. Похоже, что после смерти папы семью захватили инопланетяне. Вы с мамой явно свихнулись. Что с тобой случилось? Решил поучаствовать в мыльной опере? Учти, знакомиться с твоей новой подругой я не собираюсь.

– А я и не планировал тебя с ней знакомить, – ледяным тоном ответил Майкл. – Знаю, до чего у тебя длинный и злой язык. Она не заслуживает оскорблений, и мама тоже. Чейз Тейлор – замечательный человек. Мне он очень нравится. Прекрасно относится к маме, чего никак нельзя сказать о папе. Вот что должно нас заботить, а не та грязь, которую льют репортеры.

– Не смей оскорблять память папы. Он всегда обожал маму, – в ярости заявила Луиза.

– Ничего подобного, – возразил Майкл. – Тебе самой прекрасно известно, что, когда ты училась в старших классах, они едва не развелись. Знаешь об этом не хуже меня и все-таки зачем-то твердишь, что папа хорошо относился к маме. Его никогда не было дома. Семья его не интересовала, и маме приходилось все брать на себя, хочешь ты это признать или нет.

Луиза ничего признавать не хотела.

– Уверена, что причина ссоры не была слишком серьезной, если мама решила вернуться к папе, – горячо возразила она.

– Мама сделала это ради нас, – настаивал Майкл, не желая поступиться правдой.

– Нет, потому что любила, – поправила Луиза.

– Конечно, любила. Вот только он никогда не думал ни о жене, ни о нас. – Майкл говорил с брутальной прямотой, но изменить ничего не мог. Сестра продолжала обожествлять отца и распинать мать, не желая слышать аргументы в ее защиту.

Битва продолжалась все время, пока Чейз оставался в Сан-Франциско, и в конце концов Стефани перестала отвечать на звонки и сообщения старшей дочери. Защитить себя и Чейза все равно не удавалось, а потому оставалось одно: переждать бурю.

В последний день они долго гуляли по парку, купили сашими и принесли в отель. Всю неделю много времени проводили в постели. Сомнений в серьезности намерений не возникало; оставалось лишь придумать способ продолжать отношения с учетом расстояния между городами и настроения дочерей. Стефани не могла позволить Луизе или Шарлотте испортить себе жизнь и готовилась до конца защищать свою любовь.

В последнюю ночь они лежали, крепко обнявшись, и тихо разговаривали о том, когда смогут встретиться снова. Стефани пообещала приехать в Нэшвилл через месяц – сразу после того, как Шарлотта вернется в университет. Месяц разлуки казался обоим вечностью. К тому же Стефани знала, что придется отражать атаки дочери, хотя и надеялась ее успокоить. Младшая дочка всегда была более податливой, чем старшая.

– Даже не представляешь, как я буду скучать, – печально призналась Стефани. Чейз перевернулся на бок и внимательно на нее посмотрел, а она поцеловала и прижалась еще крепче: так приятно было чувствовать тепло его сильного тела и так трудно представить, что скоро его не будет рядом. Они были страстно влюблены друг в друга.

Утром Стефани отвезла Чейза в аэропорт. Проводила в терминал и простилась только возле зоны безопасности. В целях конспирации пришлось надеть темные очки и шляпу, что казалось непривычно и нелепо. На прощание она призналась, что считает себя самой счастливой женщиной на земле, а Чейз сказал то же самое о себе. Он считал, что возлюбленная спустилась с небес, а вот дочери ее явились из ада. Пообещал позвонить, как только приземлится в Нэшвилле, и, как всегда, сдержал слово. Он уже приехал домой и теперь печально бродил по комнатам. Стефани нигде не было; любимая осталась за три тысячи миль от его дома, и целый месяц предстояло тосковать в одиночестве.

На следующий день из Парижа прилетела Шарлотта. Приехала из аэропорта обозленной, готовой взорваться по каждому пустяку. Когда Стефани ее встретила, дочка нехотя поздоровалась, а по дороге домой едва процедила сквозь зубы пару слов. Переступив порог, сразу начала жаловаться, что ее силой заставили вернуться, и упорно отказывалась общаться. Девочке хотелось проводить время с друзьями – в Риме, Париже или в любом другом городе Европы, но никак не дома. Роман матери с известным исполнителем музыки кантри оказался очень удобным поводом для выражения недовольства, тем более что старшая сестра постоянно подогревала скандал.

В Сан-Франциско был полдень, что означало полночь для Парижа, однако молодость позволила Шарлотте поспать в самолете, и теперь она собиралась с новыми силами напасть на мать. Стефани приготовила ланч и села за стол напротив дочери. Та сердито взглянула, даже не пытаясь сохранить видимость приличия.