Евгений Водолазкин: Соловьев и Ларионов (ознакомительный вариант)

Сочетание указанных факторов, само по себе взрывоопасное (Molotoff — cocktail, — вздыхала А. Дюпон), усугублялось и фактором персональным. По колеблющейся сцене русской истории проследовал ряд лиц, сумевших довести все противоречия до крайнего уровня. Эти лица опять — таки всем известны. Из всего подготовленного А. Дюпон списка упомянем лишь Е. Т. Гайдара. На это есть две причины. Первая из них состоит в том, что деятельность его правительства, по мнению исследовательницы, составляла счастливое исключение. Несмотря на беспрецедентный масштаб, присвоение чужого имущества впервые обретало вид цивилизованный и не производило прежнего отталкивающего впечатления. Вторая же, но, пожалуй, главная причина упоминания имени Е. Т. Гайдара — неравнодушие нашего повествования к таинственным нитям, пролегающим между временами, событиями, лицами и т. д.

В отличие от деда, Е. Т. Гайдар не был знаком с генералом Ларионовым и даже в 16 лет не командовал полком. Он не скакал по пыльному июльскому шляху, не пускал под лед крестьян в Хакассии, зато в тридцать с небольшим возглавлял правительство, настроенное весьма по — боевому. Используя военную терминологию, реформирование экономики страны А. Дюпон назвала типичным кавалерийским наскоком. [8] См.: Гнатюк Н. Судьба барабанчика. М., 2008. Е. Т. Гайдар был внуком А. П. Гайдара, и историкокультурное значение этого факта потрясло воображение французской исследовательницы. Опубликованная ею работа носит ярко выраженный культурологический характер и допускает, что, будь Е. Т. Гайдар внуком М. А. Волошина, приватизация в России пошла бы совсем по другому пути. No comment, как заметил один известный англичанин. В истории нет сослагательного наклонения, и в игнорировании этого факта состоит методологическая слабость французской исследовательницы.

Выстраивая свою причинно — следственную цепочку, в целом ряде вопросов А. Дюпон, несомненно, запуталась. Так, она продемонстрировала явное преувеличение роли личности в истории, вызванное, вероятно, тем, что история, над которой работала она сама, была историей генерала. [9] Стоит ли удивляться, что в своих политических взглядах А. Дюпон всегда представала убежденной голлисткой. Кроме того, камнем преткновения стала для нее диалектика необходимого и случайного, столь важная для правильной оценки исторических событий. На материале русской истории она так и не смогла в ней разобраться. В какой — то момент ей вообще стало казаться, что необходимость в нашей стране является до определенной степени случайностью. Иными словами, она так и не смогла внятно сформулировать причину нищенского существования Соловьева. И тогда всю свою неуемную энергию А. Дюпон перенесла на работу со следствием . Поиск ответов на проклятые русские вопросы она заменила поиском денег для нужд молодого ученого.

После недолгих раздумий французская исследовательница обратилась к Всероссийскому фонду науки, смутно надеясь, что именно этот институт восполняет все то, чего не додало своим ученым государство. После краткой московской беседы — а знающие люди советовали общаться с сотрудниками фондов исключительно лично — заявленную тему исследования эксперты фонда сочли недостаточно всероссийской. Прощаясь (на нашей встрече лежала тень какой — то недоговоренности, жаловалась впоследствии А. Дюпон), они порекомендовали своей гостье обратиться в Российский фонд работников науки.

В Фонде работников науки А. Дюпон выслушали более благосклонно и даже напоили чаем с сушками «Столичные». По ходу дела ее спросили, не является ли она сотрудником или хотя бы экспертом каких — либо французских фондов. Узнав, что с французскими фондами А. Дюпон дела не имеет, у исследовательницы уточнили, кто именно из Всероссийского фонда науки порекомендовал ей обратиться в Российский фонд работников науки и что при этом говорил. Удивленная вопросом, а главное — необычным тоном вопрошавшего, А. Дюпон поперхнулась, и ее колотили по спине до тех пор, пока злополучный фрагмент сушки «Столичной» не покинул горла парижанки. После этого ее уже ни о чем не спрашивали, а подали пальто и галантно поцеловали руку: в Москве, кстати говоря, это делают не хуже, чем в Париже.

Еще одну попытку помочь петербургскому аспиранту А. Дюпон предприняла, связавшись по телефону с Фондом им. С. М. Соловьева. Фонд имени великого русского историка, по мысли француженки, не мог отказать в поддержке историку же, да еще молодому, да еще с такой же фамилией. Как ни странно, именно фамилия стала в этом случае камнем преткновения. Боясь обвинений в семейственности, на том конце провода отказались подобное обращение даже рассматривать. Подивившись щепетильности российских фондов, [10] Об этом см.: Откатов У. Е. Научные и благотворительные фонды: формы взаимопомощи // Вопросы развития российского фондового рынка. 2000. № 3. С. 231–280. А. Дюпон задумчиво повесила трубку.