Олег Акимов: Кающаяся Магдалина

Женщина сняла очки, и с гордостью произнесла, —

— Горбачёв подарил королю картину, которую написал

Евгений Алексеевич!

— Мне нужно с ним встретиться!

— Боюсь, что у вас ничего не получится …

— Почему?

— Потому, что это вы не представляете себе, — какого полёта эта птица!

И отошла в сторону, потеряв интерес к незнакомцу…

…Нет ничего проще, чем найти известного человека…

Когда он не в отъезде, разумеется. Артист, певец, учёный, художник, писатель… Не важно…

…Главное, — знать зачем, иметь желание, и по возможности, — достаточное количество времени и средств…

Коля знал, кого и зачем он ищет. Впереди было четыре месяца отпуска. Москва… Лето… И рейсовая зарплата в кармане …

Он нашел Забелина там, где и должен был найти, — в одной из многочисленных студий Академии Художеств. Студия, где работают и живут. Где богемная молодёжь, такая разная, очень талантливая, и бесталанная… Где вместо мебели, — многочисленные стеллажи, и сотни метров тюлевой ткани из под высоченных потолков… Беспорядок… Холсты … Холсты … Холсты…

…Евгений Алексеевич совсем не производил впечатление солидного академика, увешанного регалиями. В свои пятьдесят шесть он очень молодо выглядел, — потёртые джинсы, кроссовки, рубашка с коротким рукавом. На пальце, — кольцо с камнем. Через плечо, — спортивная сумка. Ничего такого, что выделяло бы его из окружающих. И в общении, — он был точно такой же как его внешность, — очень простой, открытый, демократичный… Блестящая лысина, смеющиеся глаза, улыбка, скороговорка речи… Забелин…

…Тирада, приготовленная Николаем для того, чтобы убедить Евгения Алексеевича взяться за работу, — не понадобилась.

Потому, что Забелин, увидев нашего Кольку, — сразу безошибочно понял, — кто (и зачем) перед ним. Художник улыбнулся и кивнул. Сразу …

Его не смутила даже тема предполагаемого полотна …

Это, оказалось, — обычным делом. И не важно, каким видом искусства занимается творческая личность. Принцип всегда один, — если на человека есть спрос, — рано или поздно он сам себя «предложит». Было бы кому…

«Будут тебе спартанцы!»… И хлопнул Кольку по плечу…

Два последующих дня Николай провёл с Забелиным, — даже ночевали в одной из студий. А потом Евгений Алексеевич сказал, —

— Езжай в Мурманск, Коля…

— А как же картина??

— Приедешь в конце октября…

— Это три месяца!

— Ну ладно, — давай в сентябре!

Два месяца в Мурманске Николай «качался» в одном из многочисленных тренажёрных залов. Бицепсы, трицепсы, мышцы спины … Замерял объём, «шлифовал» форму… Готовился достойно позировать …

В середине сентября позвонил Евгений Алексеевич, и Колька рванул в столицу…

«Заходи!», — не здороваясь сказал художник, и Коля вошел в студию…

— Пошли!

— А когда начнём, Евгений Алексеевич? Сегодня?

— Да–да … Сейчас … Иди за мной…

В одном из освещенных закутков, — невысокий штатив–тренога… Они подошли к закрытому полотну, и Забелин резко, как в кино, сорвал материю…

Николай растерянно открыл рот…

…Перевал Фермопилы … Персидское войско в долине…

Костры… Кони… Дым… Огненно–красное небо… «Бессмертные»… Убитые… Убитые… Убитые…

Он увидел себя, — с рассеченной рукой… Из под шлема, — струйки крови… В бедре, — обломок дротика…Четверо друзей–спартанцев держали его на своих руках, смертельно раненого, истекающего кровью…

Полководец пытался что то сказать. Благородное, мертвенно–бледное лицо отважного воина искажено болью…

…В какой то момент времени, Колька и вправду ощутил себя умирающим Леонидом. Даже нога заболела в том самом месте, где у нарисованного царя торчал обломок стрелы. В горле пересохло… Захотелось дотронуться до картины… Он протянул руку…

— Ну что, Николай, забирай, — это теперь твоё…

— А как же так? …Без меня … А так можно?

— Можно — можно! — улыбнулся академик…

Оказалось, что два дня, которые Николай в свой первый приезд в Москву провёл в обществе Забелина, были нужны для изучения характера. Именно поэтому художник и держал парня при себе неотлучно. А рисовал он его по памяти, которая у мастера такого уровня, — абсолютная…

…В правом нижнем углу картины, — знаменитый авторский вензель художника, — слившиеся воедино буквы Е и З, — словно дека скрипки Страдивари… И дата… Именно эта подпись и делала её обладателя, — Кольку, владельцем произведения искусства. Того самого произведения, в которое он так хотел «вложить» всю рейсовую…