Андрей Ветер - Стеклянная тетрадь

— Ваш друг пил, — произнёс человек, и в его голосе прозвучало удивление.

— Должен признаться, — робко заговорил Рудик, — что мы все в некотором роде пригубили винца. Но не судите строго. Мы не ради греха принимаем отраву эту, а от слабости душевной…

Рудик сильно дрожал и, не зная, куда деть руки, по–матерински оглаживал спящего Павла. Кадола не спускал глаз с маленького человека и чего–то ждал. Дрожащий огонь делал шрам на лице человека похожим на живую змейку.

— Вы не парши, — сказал человек со шрамом, — но вы пьёте вино. Это странно. Только парши пьют вино.

Кадола почувствовал, как сердце забарабанило у него в груди.

— Вы… руты? — вдруг выпалил он.

— Да, — последовал ответ.

— Но ведь это невозможно! — Кадола огляделся. — Или… Неужели правда?

— Правда. Мы — руты, — подтвердил маленький человек.

Кадола посмотрел на двигающиеся огни. В наступившем молчании слышалась красивая песня.

— А там ваш лагерь?

— Да.

— Праздник?

— Праздник Прощания, — проговорил человек и удивился внезапно разыгравшимся на лице Кадолы чувствам. Это была радость, болезненная радость, счастье, замешанное на бесконечном и безнадёжном ожидании, которое внезапно исполнилось и наполнило душу слезами.

— Праздник Прощания, — повторил Кадола и зажмурился, — невероятно. И всё же это так.

Рудик совсем потерялся, уставился на товарища. Кадола протянул руку маленькому человеку и сказал:

— Мы идём к вам в деревню. Веди нас, Хранитель.

По дороге Рудик пытался расспросить негромким голосом Кадолу, откуда тому известно имя человека со шрамом, кто такие руты и так далее. Но Кадола отмахивался и шагал молча, подгоняя пинками спавшего на ходу Павла. Маленький человек шёл впереди и не оглядывался. Он быстро привёл странную троицу в деревню рутов, над которой стелилась удивительная песня.

— Танцульки, — ахнул Павел, продрав опухшие глаза. Перед ним шевелилось море факелов и ритмично передвигавшихся людей.

— Гуляем, мужики, — забормотал он. — Тут всё в ажуре… Музыка… А вы, сволочи, по морде меня… Хранитель провёл их сквозь массу танцующих рутов. Маленькие человечки не обратили на пришедших никакого внимания. Они, казалось, все до одного были погружены в транс. Многие пели, и песня была неподражаемой. Она не просто звучала, но визуально прорисовывалась в густом чёрном небе. Она скручивалась в причудливые гуттаперчевые фигуры, разливалась под звёздами, сплеталась широкими лентами голосов и рассыпалась искристыми крошками, которые растворялись и внезапно вновь возникали сверкающей пеной. Многие руты пели, но некоторые танцевали молча. Впрочем, это трудно было назвать танцем в прямом смысле слова. Они раскачивались, кое–кто крутился на месте, кто–то притопывал ногами, вернее, приподнимал их, словно зависая в воздухе, и опять ставил на землю. Встречались фигуры, которые шевелили поднятыми вверх руками, и руки плавали, подобно водорослям, словно в них не было костей.

— Что это они все? — перепуганно дёрнул Рудик Кадолу за рукав. — Они все безумные…

— И вот пришёл последний день жизни, когда люди собрались вместе и растаяли в пении гимнов. Жёлтые извивы огней озарили уютную долину, и мрак рассеялся над деревней. Плавно двигались тела танцующих, а об их ноги тёрлись ласковые пантеры… Да, Папа, всё так и есть. Ведь ты тоже это видишь, — улыбнулся Кадола и указал рукой в глубину танцующих.

Гибкое кошачье тело скользило между рутов. Животное мягко ступало в толпе и почёсывалось мордой о бёдра маленьких людей. Это была пантера, тягучая чёрная тень с жёлтыми глазами.

— Кадола, — Рудик вцепился в руку товарища.

— Это добрая кошка, Папа. Тут много таких, — Кадола похлопал успокаивающе друга по плечу и поспешил за Хранителем. Последним брёл Павел и таращился на рутов.

— Отдыхайте, — кивнул Хранитель на избу и мгновенно пропал в шевелящейся массе людей.

Друзья остались одни, если так можно говорить, когда повсюду пели маленькие люди и превращали свою песню в акварельные сияния на высоком звездном небе.

— Теперь можно спокойно смотреть, — сказал Кадола товарищам. — Можете спокойно любоваться на это чудо. Вы никогда такого не видели и не увидите снова.

— Агау-у, — пропел Павел и сполз по стене на пол, и последнее «у» органично перешло в храп.

— Слушай, Кадола, — приблизился Рудик и просительно поднял глаза. — Ты там… читал какие–то строки… они очень соответствуют этому балагану… Ты что–нибудь знаешь про этих людей? Кто они? Что ты цитировал?