Михаил Попов - Большой укол

— У меня к вам вопрос, приехав сюда, вы не обнаружили здесь толстяка?

Глаза подполковника занедоумевали.

— Толстяка? — он явно ждал каких–то других вопросов.

— Да, очень толстого человека, килограммов за двести.

— За двести? Нет такого не было. И меньше не было.

— Тогда идемте в дом.

Семеня рядом с длинным гостем подполковник продолжал докладывать.

— Я еще скорую прихватил. Подумал, если стреляют, всякое может быть. Угадал, ох, как я угадал. Сейчас помощь оказывают.

Взявшись за ручку двери, Владислав Владимирович спросил:

— а Этот ваш гаишник?

— Островой, капитан.

— Он не сказал, сколько продолжалась стрельба? По времени.

— По времени не сказал. Стрельба и стрельба.

— То есть не один–два выстрела?

— Нет, не один–два. Стрельба.

— А по характеру?

— Трус и дурак, — подчиняясь непонятному чувству, сказал полную правду подполковник — и обдирала. Его у нас не любят. Дерет последнее.

— С проезжающих?

— Да, с водителей, — кивнул подполковник неуверенный, что отвечает правильно.

— Я имел в виду характер стрельбы. На что это было похоже? Пьяный салют, пацаны патронов в костер набросали, или перестрелка, бой?

— Судя по его словам, похоже было скорей на бой.

Подполковник был рад, что хоть чем–то оказался полезен.

Владислав Владимирович вошел внутрь, стоны стали слышнее. В глубине широкого коридора была видна наполовину распахнутая дверь. Одна створка оскалилась огромным стеклянным зубом. За расстрелянной дверью сидели на корточках люди в белых халатах.

Не снимая маски, Владислав Владимирович последовал туда. Молодой врач, завидев удивительную фигуру, шепнул что–то своей напарнице, медсестре. Та искала иглой вену в руке лежащего мужчины.

— Вы кто такой? — спросила она у вошедшего, желая показать, что находясь при исполнении эскулапских обязанностей, ничего не боится и никому не станет оказывать знаков уважения. — Антонина Борисовна, — строго, но трусливо скомандовал подполковник, — прошу отвечать на все, без исключения, вопросы.

Медсестра только выматерилась и замерла — поймала вену. Отвечать стал молоденький.

— Реактивное состояние, труднопреодолимый генезис. В общем, психически сейчас невменяем.

— А тот в углу? — Колпаков показал на второе безжизненное тело.

— Инсульт средней тяжести. На наш взгляд, жить будет, но инвалид.

— Где остальные?

— Пойдемте.

Вдруг раздался выстрел почти прямо под окнами. Вопль, вспышка матершины.

Владислав Владимирович и Колпаков поправили свои маски и встали так, чтобы их нельзя было увидеть снаружи. Подполковник развел руками, доктор побледнел.

— Пошлите узнать, кто там? — спокойным голосом велел Владислав Владимирович. Один из сержантов, бродивших за подполковником, убежал, лапая кобуру, за ним последовали двое ребят в камуфляже.

— Мы пока не будем покидать помещение, — мягко сказал юному врачу Владислав Владимирович. Даже сквозь маску почувствовалась успокаивающая, авторитетная улыбка. Врач пожал плечами, прыщи у него на лбу вспыхнули. Чтобы хоть частично выйти из того бредового состояния, в котором он себя ощущал, спросил:

— Ну что там, Антонина Борисовна?

— Что, что?! — прорычала она, — десять кубиков, этого должно хватить для бешеного слона, а тут едва держит.

— У нас с собою почти никаких лекарств, сами понимаете, — извиняясь за тон помощницы, сказал прыщавый доктор.

— Лекарствами поможем, — пообещал Владислав Владимирович.

Первым прибежал сержантик. Глаза круглые, размазывая слюни и чуть подвывая, сообщил.

— Убили. В ногу пока. С вот такой башкой (он показал какой). Вся голова висит, как будто виноград пророс. Губа до пупа и вся в пятнах.

— Белая проказа, — сказала медсестра, кряхтя и поднимаясь с колен. Прибежавший человек в камуфляже прошептал что–то на ухо длинному начальнику. Тот перевел вслух.

— Да, белая проказа.

— В наших местах она никогда не встречается, — в форме претензии к Владиславу Владимировичу и всему его ведомству, заявила Антонина Борисовна и мужиковато закурила. Была она толстоброва, носила с гордостью волосатую бородавку на правой щеке и в гробу, судя по всему, видала всякое, даже московское начальство. Не скрывала, что ее тошнит от этих глупых черных масок.

— Что вы там опять взорвали господа научные?! Сами небось фольги в плавки насовали, а мы тут дохни!

— Антонина Борисовна! — сбился на фальцет подполковник, жмурясь от страха. И правильно сделал, потому что Владислав Владимирович молча расстегнул молнию своих черных брюк и предъявил на общее, а особенно лихой медсестре, обозрение свой абсолютно никакими приспособлениями не защищенный и гармонично устроенный половой орган.