Евгений Мамонтов - Номер знакомого мерзавца

«А как ты представляешь себе рай?» — спрашиваю я. «Рай?» Она берет сигарету и принимается грезить в задумчивом вожделении. Мои собственные представления о рае достаточно скотские. Удовольствия без пресыщения и ответственности. Мы рисуем картину рая по подсказке личного голода, забывая, что там эта валюта не должна иметь хождения в принципе. «Мне бы хотелось быть там вместе с любимым», — говорит она. Я смотрю в ее глаза. Она была любовницей Ф. И сейчас говорит, конечно, о нем. Или о том, кто способен с ним сравниться, потому что превзойти его не дано никому. Я знаю этого типа. Мы друзья.

Ф. был человеком разносторонним. Ему не составляло труда шутя разорвать колоду карт, сыграть на рояле полонез или рэгтайм, решить биквадратное уравнение. Когда в его квартире делали ремонт и никак не могли отрезать нужной длины полосу обоев, чтобы оклеить арку в гостиной, Ф. тут же, прямо на стене, рассчитал необходимую длину дуги по формуле Гюйгенса.

От такого слепящего совершенства иногда делалось противно.

В то утро я увидел его в супермаркете. Он брел, светясь атласной рубашкой навыпуск, и толкал хромированную тележку, в которой лежало два апельсина, пакет кофе в зернах, банка оливок, персиковая пена для ванны, брикет клубничного мороженого и порнокассета. «Здесь и такое продают?» «Удивительно, правда?» — просиял он.

Он смотрел сны как кино, просыпался между сериями, выкуривал сигарету и снова засыпал. А по утрам записывал их на том, что под руку попадалось. Это сделалось у него привычкой, и однажды он высыпал из коробки все эти листки, салфетки, обрывки газетных полей, перепечатал в свой ноутбук, задумался, добавил эпиграф: «Иона же спустился во внутренность корабля, лег и крепко уснул». Потом отправил дискету знакомому издателю, и даже заработал кое–что на этой своей книжке.

Деятельная энергия этого человека граничила с лихорадкой. Он устроил свою жизнь так, чтобы не оставить себе ни одной свободной минуты. И когда таковая все–таки выдавалась, он хватался за гантели или первую попавшуюся книгу: турецкий разговорник, «Занимательную астрономию» Перельмана, мемуары Стравинского — все, что угодно.

Я мог бы спросить его: «Зачем ты это делаешь?» Но не хотел показаться бестактным, к тому же мне было все понятно. В таком случае проще было бы сказать: «Брось, это бесполезно».

При такой жизни ему грозило превращение в ископаемое чудовище, которое грезит наяву алхимическими формулами, терцинами Данте и в такси указывает водителю путь по звездам. Однако толика здорового цинизма выручала его, замещая благоразумие и чувство меры.

Некоторые полагали, что он содержит фирму досуга и тем живет. Но это была нелепая легенда, которую, как выяснилось позже, он сам и внедрил, находя эту пошлость эффектной. Думаю, он представлял себе бордели исключительно по советским музыкальным фильмам о диком Западе.

Когда он в задумчивости сидел в кресле с сигаретой, я мог прочесть все его мысли по каракулям дыма, плывущим через комнату, за приоткрытой дверью которой в разломе иного измерения требовательно кипела уже другая жизнь, не то призывая его к себе, не то сама просясь к нему. В такие моменты достаточно было тронуть его пальцем, чтобы он рассыпался бесшумно, как столбик пепла.

Возвращаясь к жизни, он становился как–то повышенно материален, здравомыслящ и практичен до хитрой мелочности. Случалось это, когда он обнаруживал, к примеру, что у него кончились деньги. Он искал их по карманам пальто, под кроватью и в хлебнице, попутно вспоминая, как они должны выглядеть. Не удивлюсь, если узнаю, что пару раз он пытался занимать у первого встречного или кассирши в супермаркете. Но, в конце концов, прибегал к помощи друзей. Одолженную сумму он мог тут же проесть, потерять или проиграть в казино. Но как только он одалживался, запускался некий скрытый механизм, что–нибудь случалось. Период обращения счастливой случайности вокруг головы этого человека был на удивление краток. Везение, которого мы тщетно ждем годами, осеняло его так же регулярно, как другого мигрень.

Проеденные деньги возвращались суперпризом под крышкой пепси. Проигранные в казино — знакомством с человеком, который поручал Ф. оформить интерьер. Потерянные — просто вырастали на дереве…

На самом деле все это, разумеется, чушь, которую он сам выдумывал, отпуская на волю дурновкусие. Где он брал деньги? А черт его знает… Хотя один раз, доподлинно известно, он заработал целую кучу за одну оригинальную идею. И потом раздавал всем знакомым, потому что забыл, у кого именно занимал. Находились и такие, что брали…