Рена Юзбаши: Целая вечность и на минуту больше-2

Салим, мой друг, наконец, после десяти лет работы в нашем террариуме стал первым секретарем и начальником крошечного отдела в родном министерстве. Так вот он недавно сказал мне, что ему редко везет, но однажды ему повезло по–крупному: он вернулся из Парижа раньше, чем туда отправился Байрам.

Нашего министра наконец–таки проводили на заслуженный отдых, и теперь внешнеполитическое ведомство возглавляет Дадаш Тапшзаде. Учитывая сложности наших взаимоотношений в прошлом, я бы не сказал, что я его любимчик, скорее наоборот, но меня спасает то, что даже он понимает, что без такой рабочей лошади, как я, МИДу не обойтись, поэтому, если мое руководство ко мне особо и не благоволит, то и палки в колеса не вставляет.

Вот так и живу, непонятно как, непонятно зачем, непонятно для чего и для кого. Когда у меня спрашивают, как мои дела, отвечаю, что все нормально, настроение у меня всегда отличное, и любимое слово «okay». В общем, я в полном порядке.

Я оглядел крохотную прихожую, где едва помещался сам. Думал, что перееду в Женеву и найду что–нибудь попросторнее. Увы! Тоже самое, что и в Брюсселе. Как меня раздражает моя квартира, эти две крохотные комнатки, где не спрятаться от Асли и у Мии отдельной комнаты нет. Если дома бываю к тому времени, когда она соберется спать, то я ей диван раскладываю. А когда меня нет, она сама свое царское ложе готовит.

Я вышел из квартиры и стал озираться: за столько лет так и не сумел добиться того, чтобы для работников посольства стали снимать квартиры в нормальных кварталах города — бюджет у посольства все такой же крошечный. Вот и боюсь на кого–нибудь из дипкорпуса наткнуться, каждый раз приходится притворяться, что пришел экзотикой полюбоваться…

Три года в Брюсселе экзотикой любовался, теперь вот в Женеве предстоит тоже самое. Брюссель меня радовал турецким кварталом, а сейчас живу в арабском, где каждый второй мнит себя багдадским вором, а каждый третий думает, что он багдадский калиф, для которого закон не писан. Так что Женева — у меня с арабским акцентом. В Брюсселе мою машину пару раз угоняли. Я уже уезжать должен был, так напоследок мне машину сожгли. Мальчишки, которые это учудили, на вопрос «зачем» ответили, что борются за полный социализм и интернационализм в Бельгии.

Ну конечно, нашим чиновникам удобнее нас обвинить в том, что мы какую–то часть денег, выделенных нам на жилье, себе прикарманиваем. А то, что нам приходится свои деньги доплачивать за квартиры, бензин, медицинское обслуживание, об этом наше министерство финансов говорить не любит.

Дойдя до машины, я с облегчением вздохнул: вчера забыл снять боковое зеркало, но сегодня, как ни странно, нашел его на месте — никто не упер, и на том спасибо.

По штату мне, конечно, положен шофер, только вот даже на родине не можем найти кого–то, кто согласится приехать сюда. И даже если учесть, что дома безработных водителей больше, чем таксистов, никто в здравом уме и твердой памяти не хочет ехать сюда. Зарплата у шофера еще меньше, чем у меня, жизнь дорогая, а работы выше крыше. В Брюсселе была та же самая история. Там у меня был один несчастный два года назад, так заснул за рулем и бельгийского пуделя переехал, его и отослали на родину. Лучше бы он старушенцию, хозяйку этого пуделя, переехал, вреднющая бабка была. Мне скандал замять было бы легче — думаю, пудель не стал бы таскаться по всем инстанциям, добиваясь депортации моего шофера. А как водиле не заснуть, если в одиннадцать вечера он привез меня из Антверпена в Брюссель, а уже с утра пораньше я послал его на вокзал встречать какую–то двинутую журналистку, которой взбрело в голову приехать к нам на поезде, который приходит в четыре часа утра?!

Мне, правда, пообещали в аппарате кого–нибудь скоренько прислать, но обещанного три года ждут. Я в Брюсселе хоть и провел три года, но так и не дождался. Посмотрим, что в Швейцарии произойдет. По мне, так наняли бы рикшу с Филиппин, и дело с концом — так нет, престиж не позволяет. И самое главное, была бы журналистка профессионалом, не обидно было бы, а то первый вопрос, который она мне задала на интервью, был: «Ваше имя, фамилия, должность». На что я ей ответил, что это она мне должна сказать, равно как и номер моего банковского счета, имена моих родителей, любовниц и другие факты биографии, интересные читателям ее журнала. Она почесала затылок и спросила, почему я не хочу назвать свою фамилию.

В кармане затрещал телефон, оповещая меня о том, что пришло сообщение, наверняка Юля написала. Чего это она ни свет ни заря обо мне вспомнила? Ага, мне предлагается вечером попить кофе у нее дома. От чего же не попить кофе с хорошим человеком? Сейчас я ей быстро набросаю, что к десяти вечера буду у нее, и все будет в полном ажуре. Как раз легкий релакс — это то, что мне сейчас особенно нужно.