Кадзуо Исигуро - КОГДА МЫ БЫЛИ СИРОТАМИ

— Скоро вы увидите! Вы скоро увидите, какую совершили ошибку!

— Кристофер, — бормотал мне в ухо Акира. — Мой друг. Кристофер.

— Слушай, — тихо сказал я ему, — нам нужно поскорее убраться отсюда. Видишь тот дверной проем в углу? Сможешь в него пройти?

Акира, тяжело налегая на мое плечо, посмотрел туда, куда я показывал.

— Хорошо. Мы пройти.

Ноги, судя но всему, у него не были ранены, он ступал довольно уверенно, насколько это было возможно в его состоянии, но шагов через шесть-семь они стали заплетаться. Мы изо всех сил старались не упасть, и, глядя на нас, видимо, можно было подумать, будто мы в шутку боремся. Однако мне удалось найти способ надежнее обхватить его, и мы снова двинулись к цели. Какой-то мальчишка выбежал вперед, чтобы швырнуть в нас ком грязи, но на него тут же зашикали. Мы с Акирой приблизились наконец к дверному проему — двери не было — и проковыляли через него в следующий дом.

Когда мы прошли через две следующие стены и поняли, что никто за нами не гонится, я впервые дал волю радостному возбуждению от воссоединения со старым другом. Несколько раз, пока мы ковыляли в обнимку, я даже засмеялся, потом засмеялся и Акира — казалось, разделявшие нас годы отступили.

— Сколько же мы не виделись, Акира? Как давно это было!

Он шел, морщась от боли, но нашел в себе силы ответить:

— Давно, да.

— Знаешь, а я ведь вернулся в старый дом. Полагаю, твой тоже все еще находится рядом?

— Да. Рядом.

— Значит, и ты вернулся? Впрочем, что это я, ты же никуда не уезжал. Так что тебе это и необычным не кажется.

— Да, — с заметным трудом подтвердил он. — Давно. Рядом.

Я остановился и усадил Акиру на остов разрушенной стены. Потом осторожно стянул с него изодранный китель и снова осмотрел раны, включив фонарик. Мне по-прежнему не было ясно, насколько они серьезны. Я опасался, что рана под мышкой начала гноиться, но потом мне пришло в голову другое: гнилостный запах мог идти от чего-то, прилипшего к одежде Акиры, пока он лежал на земле. С другой стороны, я с тревогой отметил, что мой друг был очень горячим и насквозь пропотел.

Сняв пиджак, я оторвал от подкладки несколько длинных лоскутов, чтобы использовать их как бинт, потом, очистил рану с помощью носового платка. Хоть я и старался протирать ее со всей осторожностью, по тому, как судорожно Акира глотал воздух, можно было догадаться, что ему очень больно.

— Прости, Акира. Я постараюсь поаккуратнее.

— Поаккуратнее, — повторил он, словно вспоминая это слово. Потом вдруг рассмеялся и добавил: — Ты помогать мне. Спасибо.

— Ну конечно, я тебе помогаю. И очень скоро мы доберемся туда, где тебе окажут настоящую медицинскую помощь. А там оглянуться не успеешь, как будешь здоров. Но прежде чем мы туда дойдем, ты должен помочь мне. Сначала нам нужно сделать одно совершенно неотложное дело, тебе как никому другому будет понятно, почему оно срочное. Видишь ли, Акира, я наконец нашел место. Дом, где держат моих родителей. Мы сейчас совсем близко. Знаешь, старина, я ведь думал, что мне придется идти туда одному. Я бы, конечно, пошел, но, признаться, это было бы очень рискованно. Черт его знает, сколько похитителей там может оказаться. Вначале я считал, что смогу воспользоваться помощью нескольких китайских солдат, но это оказалось невозможным. Я даже подумывал, не попросить ли подмоги у японцев, но теперь, когда нас двое, мы наверняка справимся сами.

Все это я рассказывал ему, пока пытался соорудить импровизированные повязки на его торсе и шее, чтобы по возможности закрыть раны и остановить кровотечение. Акира внимательно наблюдал за мной и, когда я замолчал, сказал с улыбкой:

— Да. Я помогать тебе. Ты помогать мне. Хорошо.

— Но должен тебе признаться, Акира, я немного заплутал. Незадолго до того, как я на тебя набрел, все было в порядке, а сейчас я не представляю, куда идти. Нам нужно найти нечто, называемое здесь Восточной печью. Это такая большая штуковина с трубой. Интересно, приятель, ты не знаешь, где искать эту печь?

Грудь у Акиры тяжело вздымалась, он неотрывно смотрел на меня. Я вдруг вспомнил те времена, когда мы усаживались вместе на вершине холма в нашем саду, чтобы отдышаться, и хотел было напомнить ему об этом, но он вдруг сказал:

— Я знать. Я знать это место.

— Ты знаешь, как добраться до Восточной печи? Отсюда? Он кивнул.

— Я сражаться там много недель. Я знать место, — он вдруг ухмыльнулся, — как моя родная деревня.