Кадзуо Исигуро - КОГДА МЫ БЫЛИ СИРОТАМИ

Как раз в этот момент землю сотряс оглушительный взрыв. Молодой китаец продолжал вести машину ровно, но в его взгляде появилась тревога.

— Обстрел, — произнес он. — Снова начинаться обстрел.

— И похоже, очень близко, — добавил я.

В течение нескольких следующих минут мы сделали немало новых поворотов и миновали множество маленьких деревянных домишек. Чтобы распугать детей и собак, водитель непрерывно сигналил. Потом машина снова внезапно остановилась, и он раздраженно хмыкнул. Посмотрев вперед, я увидел, что улица перегорожена баррикадой из мешков с песком и колючей проволоки.

— Приходится опять объезжать, — сказал молодой шофер. — Иначе никак.

— Но мы ведь должны быть где-то очень близко от места.

— Да, очень близко. Но дорога перекрыть, поэтому снова приходиться объезжать. Потерпите, сэр. Скоро быть на месте.

Тем не менее в поведении китайца была заметна перемена. Прежняя уверенность исчезла, и теперь я с удивлением увидел в нем совсем юного человека — наверное, всего-то лет пятнадцати, от силы шестнадцати. Какое-то время мы двигались по грязным вонючим задворкам, где легко могли в любой момент увязнуть в открытой сточной канаве, но непостижимым образом водителю удавалось каждый раз удержать колеса на самом краю. Мы постоянно слышали в отдалении звуки стрельбы и видели людей, спешивших укрыться в домах или каких-нибудь убежищах. Но дети и собаки — скорее всего бездомные — продолжали бегать прямо по дороге, не сознавая опасности. Когда мы тряслись по ухабам, проезжая двор какой-то маленькой фабрики, я спросил:

— Послушайте, почему бы вам не остановиться и не спросить у кого-нибудь дорогу?

— Потерпите, сэр.

— Потерпеть? Но вы не более моего понимаете, где мы находимся.

— Скоро приехать, сэр.

— Бред! Почему вы так упорствуете? Это вообще типично для китайцев. Вы заблудились, но не хотите в этом признаться. Мы катаемся уже… кажется, целую вечность.

Он ничего не ответил и выехал на очередную разбитую дорогу, круто поднимавшуюся вверх меж высившихся с обеих сторон гор промышленного мусора. В этот момент где-то уже совсем близко раздался новый оглушительный взрыв, и молодой человек до предела сбросил скорость.

— Сэр, думаю, нужно возвращаться.

— Возвращаться? Куда возвращаться?

— Стрелять совсем близко. Здесь опасно.

— Что значит — стреляют совсем близко? — И тут меня осенило: — Мы что, недалеко от Чапея?

— Сэр, мы в Чапей. Мы уже давно в Чапей.

— Что?! Вы хотите сказать, мы выехали за пределы сеттльмента?

— Сейчас мы в Чапей.

— Но… Боже милостивый! Значит, мы уже не в сеттльменте? В Чапее? Слушайте, вы, глупец, вам это известно? Вы сказали мне, что этот дом находится рядом. А теперь мы заблудились. И возможно, оказались в опасной близости от линии огня. И выехали за пределы международного сеттльмента! Вы настоящий дурак. Знаете почему? Нет? Так я вам скажу. Вы притворяетесь, будто знаете гораздо больше, чем знаете на самом деле. Только гордыня не позволяет вам отступить. Вот что я называю глупостью. Вы настоящий идиот! Слышите? Полный и законченный идиот!

Он остановил машину, открыл дверцу, выбрался и, не оборачиваясь, пошел прочь.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы успокоиться и оценить ситуацию. Мы преодолели большую часть подъема, машина стояла на грязной дороге в уединенном месте, окруженная горами битого кирпича, скрученной проволоки и чего-то напоминающего искореженные останки старых велосипедных колес. Молодой человек удалялся по тропинке и был почти на вершине холма.

Выскочив из машины, я кинулся за ним. Он наверняка слышал, что я приближаюсь, но не оглянулся и не ускорил шаг. Догнав шофера, я схватил его за плечо.

— Послушайте, ну извините, — сказал я, чуть задыхаясь. — Я приношу вам свои извинения. Мне не следовало так горячиться. Я сожалею, искренне сожалею. Но вы ведь и понятия не имеете, как много все это для меня значит. А теперь, пожалуйста, — я махнул рукой в сторону машины, — поедем дальше.

Молодой человек не смотрел на меня.

— Больше никакой езды, — сказал он.

— Послушайте, я же извинился. Ну прошу вас, будьте благоразумны!

— Больше никакой езды. Здесь слишком опасно. Стрелять очень близко.

— Да поймите же, мне очень важно найти этот дом. Действительно очень важно. Пожалуйста, скажите честно, вы заблудились или все-таки знаете, где находится этот дом?

— Я знать. Я знать дом. Но теперь слишком опасно. Стрелять очень близко.