Однако вернусь к тому летнему дню, когда Осборн забрел в мою кенсингтонскую квартиру. Не хочу сказать, что его замечание о том, будто в школе я был «таким чудным», занимало меня долго. На самом деле я в прекрасном расположении духа вышел из дома вскоре после ухода Осборна и спустя некоторое время оказался в Сент-Джеймс-парке, где, бродя меж цветочных клумб, со все возрастающим волнением предвкушал предстоящую вечеринку.
Мысленно возвращаясь к тому дню, я поражаюсь, что не испытывал никакой нервозности, хотя имел на то все основания, но глупая самонадеянность вообще была свойственна мне в те первые недели лондонской жизни. Безусловно, я отдавал себе отчет в том, что предстоящая вечеринка по своему уровню будет отличаться от всех тех, на которых мне довелось побывать в университетские годы. Более того, я понимал, что там могу столкнуться с неведомыми мне условностями и правилами. Но я не сомневался: привычная осмотрительность позволит мне избежать подобных неприятностей и я не попаду в неловкое положение. Пока я бродил по парку, заботило меня совсем иное. Когда Осборн намекнул, что, там будут «люди со связями», я мгновенно подумал о том, что среди них наверняка может оказаться кто-нибудь из известных сыщиков. И большую часть времени потратил на то, что бы такое придумать и сказать, чтобы меня представили Мэтлоку Стивенсону или, возможно, даже профессору Чарлсвиллу. Я снова и снова прокручивал в уме, как скромно, но с безупречным достоинством раскрываю перед ними свои амбициозные устремления и как один из них проявляет ко мне отеческий интерес, дает всевозможные советы и настойчиво предлагает свое покровительство.
Разумеется, вечер обернулся сплошным разочарованием, несмотря на то что в другом отношении, как вскоре стало ясно, он оказался весьма знаменательным. О чем я совершенно не догадывался вначале, так это о том, что английские сыщики не склонны участвовать в общественных сборищах. И дело не в недостатке приглашений, мой собственный опыт свидетельствует, что в высших кругах всегда проявляют повышенный интерес к знаменитым детективам. Дело в том, что люди эти почти всегда бывают личностями чрезвычайно серьезными, порой склонными к затворничеству, они полностью посвящают себя работе и не расположены встречаться даже друг с другом, не говоря уж об «обществе» в более широком смысле слова.
Как уже сказал, это было мне неизвестно, когда в тот вечер я прибыл в клуб «Чарингуорт» и, следуя примеру Осборна, бодро поприветствовал стоявшего у входа величественного швейцара. Но стоило оказаться в переполненном гостями зале на втором этаже, как я утратил всякие иллюзии. Не берусь объяснить, каким образом это случилось, — поскольку не успел еще узнать, кто есть кто в этом собрании, — но интуиция сразу же подсказала: приподнятое настроение, владевшее мной в предвкушении вечера, было полнейшей глупостью. Я вдруг осознал, насколько наивным было ожидание увидеть Мэтлока Стивенсона или профессора Чарлсвилла, чокающимися с окружавшими меня, как я понял, финансистами и правительственными министрами. Я был настолько ошеломлен несоответствием между действом, на которое попал, и тем, которое представлял себе весь день, что утратил, во всяком случае, на какое-то время, все самообладание и примерно полчаса, к собственному раздражению, не мог решиться отойти от Осборна.
Вспоминая тот вечер теперь, я уверен, что именно из-за возникшего смятения чувств многое представлялось мне тогда гротескным и неестественным. Например, когда я пытаюсь восстановить в памяти общий вид зала, мне кажется, что там было необычно темно, несмотря на обилие настенных светильников, свечей на столах и люстр над головами — все эти огни, как мне представлялось, не рассеивали доминировавшего мрака. Ковер был настолько толстым, что для того, чтобы двигаться по залу, приходилось буквально выдирать из него ноги. Седеющие мужчины в черных смокингах именно этим и занимались, порой они даже вынуждены были наклоняться вперед и слегка сутулиться, словно шли против ветра. Официантам с серебряными подносами в руках тоже приходилось сгибаться под самыми причудливыми углами. Женщин среди гостей почти не было, а те, что все же попадали в поле зрения, казалось, нарочито держались в тени и почти моментально исчезали из виду, растворяясь за стеной черных смокингов.
Как я уже сказал, впечатление это наверняка неадекватно, но именно таким этот вечер остался в моей памяти. Помню, как я стоял, скованный неловкостью, постоянно потягивая из стакана, который держал в руке, пока Осборн по-дружески болтал с тем или иным приглашенным, причем каждому из них было по крайней мере лет на тридцать больше, чем нам. Раз-другой я попытался вступить в беседу, но голос мой звучал предательски высоко, почти по-детски, да и большинство разговоров касалось людей и предметов, о которых я не имел ни малейшего представления.
Читать дальше