Андрей Данилов: Обретение девственности

— До ворот 95 метров — доложил я по трансляции на мостик — очень быстро идем!

— Подать носовой шпринг и закрепить — сталью отозвался мостик.

— Дык не поможет, порвем — ответил я.

— Срочно подать и закрепить — взвизгнул трансляцией мостик.

Быстро подали и закрепили. Швартовый конец натянулся и на глазах стал уменьшаться в диаметре.

Особенностью пропиленовых швартовых концов является, то, что они при сильной нагрузке рвутся. И рвутся не просто, а как хлыстом с огромной силой сносят все, что попадается у них на пути. А на пути у него стояли мы все. Я отдал последнюю команду:

— Ложись!!!

Швартов лопнул с тупым хлопком винтовочного выстрела. Оборванный конец гигантской плеткой хлестанул по баку. И достал. Достал матроса Леху прямо по заду. Леха обернулся вокруг себя три раза и упал прямо мне на руки.

— Ой, мама — сказал Леха, лежа у меня на руках, и закрыл глаза.

С его жопы свисал огромный кусок оторванных джинс.

Но это было не главное. Прямо передо мной в воздухе висела каска. Каска матроса Агафонова с большим белым номером пять. Сам он ничком лежал на палубе, выполнив мою команду. То есть, он успел упасть раньше, чем защитный головной убор. Против всех законов физики. Сам упал, а каска следом. Я еще в первый момент подумал: «Все, пиздец, оторвало матросу Агафонову голову».

Ан нет.

Вот и верь после этого Ньютону.

15.05.2009

Шли в Югославию. Было раньше такое государство. Шли в Шибенек через Задар и Копер. Подошли к Шибенеку. Местные власти велели бросить якорь на внешнем рейде и ждать указаний. Стоим, ждем.

«Мастер» покрутился на мостике и нырк в каюту. А как же, у него ж жена на борту. Надо заметить, тогда первое послабление пошло — разрешили морякам жен в рейс брать. А это было не просто. Все работали; надо отпуск подгадать, детей пристроить… Да и денег это стоило. А у нашего «мастера» жена была — главный санитарный врач порта. Так что решили все быстро. В рейс пошла. А звали нашего «мастера» Анатолий Абрамович, фамилия — Эннс. Из немцев. Поволжских. Рейс длинный, не простой. Игарка, затем Юги. Затем сами не знаем что. Но не суть. «Мастер», значит, нырк в каюту, проблемы свои половые решать, а мы, значит, на вахте, без проблем.

Ночью, югам, в голову стукнуло нас на внутренний рейд завести. Зачем — на понятно. Пару островов обойти и перед причалом стать. Но, не наше это дело — богов обсуждать. Сказано заходить — значит заходим. Отрываю капитана от сладкого, звоню боцману.

Вира якорь, все дела. Попыхтели на внутренний рейд.

Одна особенность — темно и не хера не видно. «Мастер» у правого радара стоит, я у левого.

Вторая особенность, я на одно мильной шкале, а папа, видать, по крупнее калибр выбрал. И вот, право десять, прямо руль, средний вперед. И что я вижу: у меня на экране безо всяких планшетов, визуально видно, что через две минуту мы приедем левым бортом

прямо в безымянный остров. Скалистый и высокий. «Мастер» насвистывает и команд не подает. И понятно, у него на радаре шкала 4 мили включена.

— Право на борт — командую я громко матросу Лехе.

Леха матрос дисциплинированный и смотрит на капитана. Ждет подтверждения. Потому как я, в присутствии «папы» — моль бессловесная. Моя команда вывела «папу» из сексуальной дремоты, он смотрит в экран и молчит. А я ясно вижу — еще чуть–чуть — и все, жопа, мы на скалах.

— Право на борт, еб твою мать ору я — а орать я умею — Леха, блядь, быстро право на борт.

Бравый матрос Леха закрывает глаза и крутит баранку. Мы с ним давно работаем вместе.

Слева от нашего борта в темноте проносятся убийственные скалы. Скорость не велика, видимость при свете луны плохая, но мы на мостике четко видим пролетевшую мимо борта конкретную жопу. Дальше все просто.

Стоп машина. Отдать правый якорь. Травить 4 смычки.

А мне плохо. Рубашка — как мокрая тряпка. И вялый.

Якорь взял, 4 смычки в воде. Боцман свободен — эти слова обходят меня стороной.

Все — машине — готовность пол часа. Стоим на якоре.

Приветливые огни Югаславии совсем рядом. «Мастер» уходит с мостика. И вдруг в дверях шепотом:

— Спасибо, вы вовремя заметили опасность, а я почти проглядел.

— Что вы, Анатолий Абрамович, вы так четко командовали, все было отлично — отвечаю я и смотрю ему в глаза невинным взглядом младенца.

Спасибо — молча говорят его глаза и «папа» ныряет вниз, в каюту.

Утром, в 06.00 швартовались. Въехали в причал со всей дури. Борт помяли, причал покрошили.