Александр Мясников - Земляничная поляна

Забыв про осторожность, бросился на улицу.

Выскочил на крыльцо и сразу же натолкнулся на Наталью. Кровопийца сидела на ступенях. Она сидела обхватив колени руками и, как ему показалось, слегка раскачивалась из стороны в сторону. Он решил было ретироваться, но услышал тихие всхлипы. Неужели все–таки свершилось!

— Наташа, — вырвалось у него.

Она медленно обернулась. Он увидел заплаканное лицо, покрасневшие и чуть припухшие глаза, потрескавшиеся, словно обкусанные губы.

К горлу> неизвестно откуда, подступил комок. С трудом проглотив его, просипел:

— Это я виноват. Это я;., того, сделал. Прости меня, Наташа.

".. — Что ты, глупенький, садись, — прошептала она и взяла его за руку.

— Честно, это я, — повторил он и отдернул руку. Наталья виновато улыбнулась.

— Я…

— Спасибо тебе, Сереженька, — выговорила она и отвернулась.

— За что спасибо? Я же виноват.

— Что ты, что ты. Это все я. Поэтому он и уехал.

— Кто?

— Твой брат.

— Как уехал? Куда? За мной?

— Нет, от меня, в город… Понимаешь, ну, в общем, он уехал, а я завтра поеду. Сегодня уже поздно. Электрички не ходят.

Сергей опустился на крыльцо рядом с Натальей. Сквозь рассохшиеся доски пробивалась трава и одинокий, виновато поникший стебель ромашки. Сергей сорвал цветок и стал отщипывать лепестки. Падающие на землю лепестки походили на перья крошечной птицы.

— Ты никуда не поедешь, — чужим, но твердым голосом произнес он. — Никуда, — повторил он уже тихо. Встал, шагнул к двери, но затем вернулся.

Наталья закрыла лицо руками.

— Поеду я, — сказал Сергей, — поеду и привезу его, а ты останешься.

Он погладил ее по руке. Наталья оторвала руки от лица и попыталась улыбнуться. Улыбка вышла жалобной.

— Я сейчас сгоняю на станцию, может быть он не уехал, опоздал на электричку.

— Да, да, — кивнула она.

— Это все из–за ужа, — вздохнув, проговорил Сергей.

— Какого ужа?

— Неважно. Но я привезу его, — сказал он и встал.

— Ужа? — испугалась она.

— Нет, — рассмеялся Сергей, — Лешку.

На губах Натальи проступила улыбка.

«Хлопотное это дело — иметь старшего брата», — подумал он и хотел было сказать об этом вслух, но не решился, потому что мысли о брате неожиданно смешались в голове с этими дурацкими исключениями из правил — уж, замуж, невтерпеж.

Раствор приготавливал Игореха. Сегодня была его очередь. Мы с Панкратом клали кирпичи и смотрели, как Игореха ссыпает песок в большое, похожее на перевернутый панцирь ископаемой черепахи корыто. Бросает на песок цемент, который он черпает старым, подернутым ржавчиной жестяным ковшом из мешка. А сверху льет воду. За водой он ходил с ведром к большой бочке, стоящей у деревянного, сколоченного наспех ящика. В нем хранятся мешки с цементом, забытая кем–то канистра из–под бензина и запасное колесо к велосипеду. Делает он все основательно, не торопясь, словно соизмеряет каждое свое движение с некогда выученной им инструкцией поведения на строительстве. Когда раствор готов, Игореха перекладывает серую крупчатую кашицу в тазик. Из одного замеса в корыте обычно выходит два, порой два с половиной тазика раствора.

Мы наблюдаем, как наш бетономешальщик проверяет прочность привязанной к кривой, словно вывихнутой ручке тазика веревки и затем начинает крутить здоровенную рукоять лебедки. Тазик, как доисторическая вагонетка, лишенная величайшего изобретения человечества — колес, начинает медленно ползти к нам по широченной и — утыканной занозами, как спина дикобраза, доске.

Сначала мы таскали раствор в ведрах. Нагружали ведро и несли его, осторожно ступая по'шатким мосткам. Процедура переноса раствора в ведрах чем–то напоминала плохо подготовленное выступление слонов–эквилибристов. И наверное, мы так бы и продолжали совершенствоваться на поприще циркового искусства, если бы не Игореха. — Не зря все–таки комсорг нашего курса, он же комиссар нашего сводного отряда студентов Витька По–пелюхин называет Игореху «головой». Правда, при этом он добавляет: «Только чтобы заставить эту голову работать, по ней нужно как следует ударить». На этот раз, то есть в нашем случае, всегда переносное значение глагола, означающего болезненное прикосновение, чуть было не воплотилось в самом что ни на есть прямом значении: Игорехе стало лень в очередной раз подниматься по зыбким приспособлениям для эквилибристики. И он решил поставить ведро наверх, а затем обойти и подняться на легке. То- ли ведро оказалось чрезмерно тяжелым, то ли взял его неудачно, то ли просто пошатнулась доска, но ведро опрокинулось. Слава богу, Игорехе только плечо раствором испачкало. Обошлось без травм. Пострадало только само ведро: в боку образовалась глубокая вмятина.