Эльдар Ахадов - Северные рассказы и повести

Вчера всю дорогу шёл мягкий пушистый снег. Проезжая в «уазике» через посёлок при железнодорожной станции мы едва не задохнулись от выхлопных газов. Станция большая, грузов — на весь ближний Север, кругом склады, базы, уйма техники и суетящихся людей. Машины, идущие по трассе впереди и позади нас, нещадно чадят солярой. Целые облака выхлопных газов висят в воздухе: и дышать нечем, и видимость плохая.

Юрий Алексеевич — расхристанная шевелюра, старая тертая дубленка, нестриженная в дороге бородёнка, но при галстуке — настоящий представитель подрядчика. Сидит в «уазике» на переднем сиденье. Он говорит, что проходить, как кто–то спланировал, по трассе инженерных изысканий по 20 км в день — абсолютно нереально. Максимум, что возможно, если удастся проехать на снегоходе «Буран», — это 8 километров в сутки. Местность очень неровная, множество рек и стариц (озер) с крутыми, залесёнными, и, главное, покрытыми сплошным цепким кустарником берегами. Вот они сами в прошлую субботу за сутки прошли 3 км, а ощущение: как от ста. Так вымотались. Постоянные кусты и старицы. Мелкий лес и пеньки. Снегоход вечно буксует и ломается.

Их топографы и геодезисты в гостиницах не живут. Снимают «заежку», квартиру в частном секторе. Зашли. Кругом раскиданы вещи, на вешалке — всё вповалку. По квартире, как тени отцов гамлетов, ходят–бродят полусонные люди: растрёпанные, а некоторые просто в одних кальсонах. Но чаем угостили. Уважение к представителю заказчика проявили кусочком колбасы, куском хлеба с сыром и даже долькой лимончика в чай. Молодцы. Старшой — Аркаша, домашний такой весь, в тапочках и с пузиком. Тоже молодец.

Водителя зовут Сашей. По дороге завёз своего шефа на какую–то базу: копченого муксуна купить. А пока мы с Алексеичем пили чай, он успел куда–то сгонять и привёз вяленую ряпушку. Едем дальше. Всю дорогу в «уазике» орут песни: то ли с радио, то ли с диска. Но я всё равно полусплю. Прибываем к месту дислокации в 9 вечера. С утра — на трассу. Селюсь в гостиницу, успевая попутно заметить, что напротив входа на площади вовсю горит праздничными огнями новогодняя ёлка. Рядом сияет ледяной городок с разными подсвеченными фигурами. Очень красиво и актуально, особенно сейчас: за день до 23 февраля.

Следующий день — бело–голубого цвета. Меня волокут по земле. Другого варианта для проезда по лесотундровой трассе шириной 70 сантиметров — нет. Проскочить можно только на «Буране». А ехать на нём верхом двум крепким мужикам в полной полярной амуниции, да ещё в мороз, нет никакой возможности. Не поместимся попросту. К снегоходу цепляют низкие санки–ящик с высотой бортика, как у ящика для помидор, то есть, сантиметров 8–10, не более того. Сидя ехать — тоже невозможно: выпадешь. Остается — только лёжа. Смугловатый, круглолицый вежливый геодезист Дима с трехдневной небритостью на лице надевает свою «палаческую» шапку с прорезями (хоть какая–то защита от ледяного морозного ветра). Я ложусь в ящик–санки, крепко сжимая за пазухой фотоаппарат для съемки точек трассы и реперов. И мы поехали. И ездить нам так — ещё полмесяца.

Особенно беспокойна езда сквозь лес. Местами приходится идти пешком, потому что с прицепом «Бурану» сквозь кусты не продраться. На открытых местах воздух резкий, ветер мигом замораживает лицо, а в лесу в этом смысле спокойнее, зато снег более рыхлый и глубокий, нередко сойдя с утоптанного снегоходом места всего на несколько сантиметров в сторону можно провалиться по пояс и даже по грудь. Если есть шанс не идти пешком, не слезать с санок, я ложусь на живот, прикрываю голову капюшоном и руками. И мы прорываемся. Ветки то и дело резко хлещут по спине, и, как я не прикрывался, попадало и по лицу. А однажды с замиранием прочувствовал, как гладит спину достаточно солидное, но мирное бревно. Прогладило и сгинуло. Почему–то не захотелось на него взглядывать.

А всё же пройдены 20 км! Ожидаем обратного транспорта в случайно найденном домике путевого обходчика. Транспорт, как обычно это и бывает, с утра, оказывается, в ремонте. Благо, что есть связь. Ждём. Куда деваться? Ржавая бочка–печка холодна и дырява. Хорошо хоть такая есть. Дров нет, Двери не закрываются. Внутренняя не закрывается плотно, а наружная — вообще полураскрыта. Дима находит здоровенный кусок разрезанной железнодорожной шпалы, обнаруживаем самодельный колун в виде тяпки. Кое–как получилось четыре несуразных полена. Впихиваем в бочку–печку. От впитанной промороженной многолетней влаги поджигаемые нами супер–дрова жутко чадят, наполняя смрадом комнатенку, но так и не горят толком. Окна покрыты инеем и наполовину заложены кирпичами. И всё–таки это лучше чем просто стоять и ждать под открытым небом. Повезло.