Джеймс Боуэн - Кот Боб - во имя любви

— О нет, Боб! — воскликнул я. — Он дал мне швейцарские франки! Вот что он имел в виду, когда сказал, что они более ценные, чем британские фунты.

Однако это было не совсем так. Если банкноты можно было обменять почти в любом банке или пункте обмена валют, то монеты — нет. Они ничего не стоили. Для меня, по крайней мере.

Со мной подобное уже случалось. Несколько лет назад я играл на Ковент-Гарден. Какой-то мужчина с гривой седых волос, приятный внешне, вытащил из кармана брюк хрустящую купюру. Она была красного цвета и, кажется, большого номинала, возможно 50 фунтов. Насколько я знал, это была единственная купюру, на которой присутствовал красный.

— Это тебе, приятель, — сказал прохожий и вложил купюру мне в руку.

— Большое вам спасибо, — ответил я.

Я подождал несколько минут, прежде чем он уйдет, и затем рассмотрел купюру внимательнее.

Это были не 50 фунтов. Купюра действительно была красной, но на ней было изображение какого-то бородатого человека, которого я раньше никогда не видел, цифра «сто» и надписи на каком-то языке Восточной Европы. Только одно слово выглядело знакомо — Srbije. Я понятия не имел, откуда она и сколько может стоить. Я собрал свои вещи и пошел в магазин, где, как я знал, обменивали иностранные деньги. Он был открыт допоздна — для туристов.

— Скажите, пожалуйста, сколько это стоит? — спросил я девушку в окошке.

— Я не знаю, — недоуменно произнесла она. — Подождите, я сейчас спрошу.

Она ушла в кабинет, где сидел пожилой человек, и, коротко переговорив с ним, тут же вернулась.

— Это сто сербских динаров, — сказала она.

Звучало обнадеживающе.

— Они стоят всего 70 пенсов, — добавила она, — поэтому мы не можем обменять их.

Меня охватило разочарование. В глубине души я надеялся, что этих денег нам с Бобом хватит на выходные. Вряд ли!

Мне до смерти надоело крутиться как белка в колесе, чтобы выжить. Мне до смерти надоело терпеть унижения со стороны тех, кто не имел ни малейшего представления о том, какую жизнь я вынужден вести. В тот раз я был на пределе. Через несколько дней после случая у метро я понял, что достиг его.

Мы с Бобом закончили работу рано и поехали на метро на вокзал «Виктория». Когда мы плутали по туннелям, Боб держался впереди меня — он знал, что мы идем встречать моего отца.

В последние месяцы я делал это регулярно. Все свое детство я провел в Австралии, поэтому почти не видел его, но мы очень сблизились, когда я встал на путь исправления и взял в привычку встречать его и приглашать в паб на станции — перекусить и выпить. Работники там были очень дружелюбные; они разрешили мне приходить с Бобом при условии, что его не увидят другие посетители. Я прятал его под столом, где он любил вздремнуть. Угощал всегда мой отец. У меня никогда не было денег, чтобы угостить его.

Он, как обычно, ждал меня.

— Ну, что нового?

— Почти ничего, — ответил я. — Я сыт по горло продажей «Big Issue». Это слишком опасно. В Лондоне полно людей, которым наплевать на тебя.

— Тебе нужно найти нормальную работу, Джейми, — сказал он. Только отец так меня называл.

— Легче сказать, чем сделать, пап, — вздохнул я.

Мой отец всегда много работал, но только на самого себя. И я не думаю, что он понимал, почему мне тяжело сделать некоторые вещи. Он действительно пытался помочь мне, просто не вышло. После расставания с моей мамой он снова женился. Теперь у него двое детей, мои сводные брат и сестра, Кэролайн и Энтони, и он должен их воспитывать. Все стало слишком сложно.

— А как насчет компьютерных курсов или чего-нибудь такого? Сейчас их полно, — предложил отец.

Он был прав, однако мне не хватало знаний, чтобы поступить на какие-нибудь из них.

Отец обещал, что поспрашивает знакомых, может, что-нибудь подвернется.

— Но сейчас у всех дела не очень, — заметил он, указав на вечернюю газету. — Каждый раз, беря в руки газету, я вижу мрак и безнадежность. Люди повсюду теряют работу.

Я знал, что его расстраивает то, как я живу. В глубине души я понимал, что он чувствует — я совсем не стараюсь. Я даже понимал, почему он это чувствует, но правда была в том, что на самом деле я старался. Просто по-своему.

Желая разрядить обстановку, мы немного поболтали о его семье, о моих сводных брате и сестре.

— Что ты делаешь на Рождество? — вдруг спросил он.

— Я проведу его с Бобом, — ответил я. — Нам нравится быть вместе.

Мой отец никогда не понимал наших с Бобом отношений. Сегодня он, как обычно, погладил его и последил за ним, когда я выходил в туалет. Он даже попросил официантку принести Бобу молока и кое-какой еды. Но на самом деле он не испытывал к кошкам сильной любви. И когда я рассказывал, как Боб помог мне, он выглядел сбитым с толку. Думаю, нельзя его за это винить.