Олег Нестеров - Небесный Стокгольм

– Это нас уже не удивляет. Мы давным-давно открыли тайну пушкинской пирамиды.

– Пушкинской пирамиды? – Глаза у Пети загорелись. – Никогда о такой не слышал.

Аксель вздохнул и произнес:

– «О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух…» – слышал такое стихотворение?

– Ну конечно.

– Это зашифрованное пушкинское послание. Он же был масоном. Тогда все приличные люди были масонами. Тайное знание о технологии творчества, о творческом процессе – как все работает?

Редактор распрощался и ушел – видимо, слушать про масонов ему уже надоело.

Аксель продолжил:

– Представь, когда вы только начинаете думать над идеей, что-то сочинять или изобретать, вы всегда опираетесь на свой фундамент, на полученные знания, тот самый «просвещенья дух…». Вы просто обмениваетесь друг с другом тем, что прочитали в книгах и слышали на лекциях. Вы оперируете существующими истинами, которые до вас дошли, и пытаетесь их применить в деле. Этот этап – важный, но самый скучный, вы говорите банальности, ходите по кругу, и ничего не двигается. Знания сами по себе не работают.

– А потом? – спросил Петя.

– Ну так обратись к Пушкину.

Петя продолжил:

– Следующая ступень пирамиды, плита поменьше – ваш опыт. Не только знать, но и уметь, успеть что-то уже сделать. Вы опираетесь на собственный опыт, на опыт ваших партнеров, перекрестно опыляетесь и начинаете двигаться.

– «И гений, парадоксов друг…»

– Наши знания и опыт мы умножаем на наши способности и талант, который имеем. Плита эта часто совсем крошечная. И получаем результат. Согласен?

– Да.

– А вот и нет. Если на этом остановиться, результат будет рукотворный, достаточно предсказуемый, то, что вы сделаете, не будет прорывом и вряд ли вас переживет.

– Тогда я не понимаю, – сказал Петя.

– Все дело в последней строчке, – догадался Кира. – Ее, кстати, во многих советских изданиях стыдливо опускают.

Аксель начал читать сначала:

Если мы не впустим на последнем этапе Его Величество Случай, Попутчика, имя которого лучше всуе и не произносить, мы останемся без паруса, с одним веслом. Или вообще с ладошками, – улыбнулся он. – Но впускать его в процесс можно лишь тогда, когда вы дошли до предела своих человеческих возможностей, использовав все свои знания, весь свой опыт и скромный гений. Иначе вы его не почувствуете, и бесконечность не откроется. А так – любая случайность поведет, куда нужно. Ацидофилин, к примеру.

Петя вздохнул.

– Вообще-то я врач, – улыбнулся Аксель, – реаниматолог, людей оживляю. А здесь наоборот, важно сознание выключить, довести себя до состояния бреда. Но работает все, когда нас трое, мы проверяли. В одиночку этого не сделать.

Петя опять вспомнил Лука и его scenius.

– Табуретка, – произнес он задумчиво.

– Готов, – сказал Аксель и похлопал Петю по плечу.

С Катей все было по-прежнему непонятно. Иногда Петя ее терял, она не брала трубку и пропадала.

Петя пробовал ей не звонить, но долго не выдерживал, ноги сами несли его в ателье, и когда он наконец ее видел, на какое-то время все в его жизни становилось на свои места.

В общем, было сложно. От себя она его не отпускала, держала на орбите, но и сказать, что она его девушка, Петя по-прежнему не мог.

В первый день лета он ее провожал.

– Давай-ка я тебя накормлю, – вдруг предложила она.

Есть Петя и вправду хотел, поднялись на седьмой этаж, Катя жила в соседнем с Антоном подъезде. В квартире она занимала комнату, очень большую, окна выходили на балкон невероятных размеров, с двумя мощными колоннами и лепниной.

– Балкон соседский, когда они гуляют по нему, могут и сюда случайно заглянуть, – предупредила она.

Она разогрела на кухне борщ, котлеты с макаронами и принесла все в комнату.

– Ешь давай.

– Без тебя не буду.

– А я с тобой выпью.

Катя достала из серванта бутылку крепленого вина и налила им по рюмке.

Выпили. Она долго на него смотрела.

– Знаешь, – вдруг сказала она, – оставайся-ка ты у меня. Зубную щетку я тебе найду.

На следующий день она исчезла. Дома ее не было, на звонки не отвечала, в ателье сказали, что взяла отпуск за свой счет.