Пол Боулз - Под покровом небес

Соответственно, головастик-Отман занял позицию в нише под коротким лестничным маршем, ведущим с крыши к верхней комнате. В первый день он увидел старую рабыню, таскающую вверх-вниз подносы, и увидел Белькассима, идущего с визитом днем и уходящего гораздо позже, поправляя при этом свои облачения, так что он смог поведать женам, сколько времени провел у чужеземца их муж и что, по его мнению, там происходит. Но они не это хотели знать; их интересовал сам чужеземец: высокий ли он и светлая ли у него кожа? Возбуждение, охватившее их в связи с пребыванием в доме неизвестного молодого человека, тем более если их муж спал с ним, не знало границ. В том, что он красивый и соблазнительный, они ни минуты не сомневались, в противном случае Белькассим не стал бы его там держать.

Когда следующим утром старая рабыня унесла поднос с завтраком вниз, Отман выбрался из своего укрытия и тихонько поскребся в дверь. Затем повернул ключ и встал в дверном проеме с тщательно заученным выражением отчаянной дерзости на своей черномазой физиономии. Кит прыснула. Маленькое голое существо с выпирающим животом и несоразмерной головой поразило ее своей нелепостью. Тембр ее голоса не остался незамеченным для маленького Отмана, который, однако же, расплылся в улыбке и вдруг притворился, что его обуял приступ застенчивости. Она спросила себя, стал бы Белькассим возражать, если бы этот карапуз вошел в комнату; одновременно, неожиданно для себя самой, она поманила его пальцем. Он медленно приблизился: опущенная голова, палец во рту, огромные, выпученные глазищи готовы вылезти из орбит и прикованы к ней. Она пересекла комнату и закрыла за ним дверь. Не успела она опомниться, как он уже хихикал, кувыркался в воздухе, придурковато напевая и пантомимой изображая песни, — одним словом, валял дурака ей на потеху. Она осмотрительно помалкивала, но иногда все же не могла удержаться от смеха, и это немного беспокоило ее, потому что интуиция начала подсказывать ей, что есть что-то напускное в его веселье, какая-то едва уловимая оглядка во все более и более пристальном, нескромном разглядывании; его ужимки забавляли ее, тогда как глаза — настораживали. Теперь он прошелся на руках. А когда снова выпрямился, то скрестил руки на груди как гимнаст. После чего, без предупреждения, запрыгнул к ней на матрас, пощупал бицепсы у нее под одеждой и невинным тоном сказал: «Deba, enta» [97] Здесь: Теперь ты (арабск.). , показывая, что молодой гость тоже должен продемонстрировать свою удаль. Внезапно ее обожгло подозрение; она оттолкнула задержавшуюся руку, одновременно почувствовав, как его проворная ладошка нарочно провела по ее груди. В негодовании и испуге она попыталась выдержать его взгляд и прочесть его мысли; он все еще смеялся, требуя, чтобы она встала и показала ему свое мастерство. Но страх у нее внутри работал как обезумевший, заведенный мотор. С нарастающим ужасом вглядывалась она в гримасничающее лицо рептилии. Это ощущение было ей знакомо, она знала его нутром; непреодолимое воспоминание о близости с ним лишило ее всякого чувства реальности. Она сидела окаменев, пронзенная внезапным пониманием, что ничего уже не понимает: ни где она находится, ни кто она такая; прежде чем она снова сможет собраться с мыслями, предстояло сделать один малюсенький — но оттого не менее непосильный — шаг.

Может быть, она сидела, уставившись в стену, слишком долго, чтобы угодить Отману, а может, совершив свое великое открытие, тот почувствовал, что в продолжении представления отпала необходимость; так или иначе, но после нескольких отрывочных танцевальных шажков он начал пятиться обратно к двери, все еще неотступно и неумолимо глядя ей прямо в глаза, как если бы его недоверие к ней было настолько огромным, что он считал ее способной на любое коварство. Дойдя до порога, он ловко нащупал у себя за спиной щеколду, выскользнул наружу, с грохотом захлопнул дверь и запер ее.

Рабыня принесла ей дневную еду, но она по-прежнему сидела не шевелясь, с невидящим взором. Старуха поднесла кусочки пищи к ее глазам, попыталась запихнуть их ей в рот. Потом вышла и отправилась на поиски Белькассима, дабы сообщить ему, что юный господин заболел либо околдован и отказывается есть. Но в тот день Белькассим обедал у торговца кожей на другом конце города, так что она не могла до него добраться. Решив взять бразды правления в свои руки, она отправилась к себе в каморку, помещавшуюся во дворе возле конюшни, и приготовила маленькую миску козьего масла и измельченного верблюжьего вымени, тщательно размешав их с помощью ступки. Покончив с этим, она скатала из половины вещества маленький шарик и не жуя проглотила его. Остатками она смазала два ремня длинной кожаной плетки, которую хранила у своей соломенной постели, и с плеткой же вернулась в комнату, где Кит по-прежнему сидела без движения на матрасе. Закрыв за собою дверь, она немного постояла, собираясь с силами, и вскоре разразилась заунывной, жалобной песней, медленно размахивая в такт своим завываниям змеевидным хлыстом и следя за оцепенелым выражением лица Кит, не появится ли на кем признак того, что она очнулась. Через минуту-другую, видя, что никаких изменений не последовало, она подошла поближе к матрасу и угрожающе замахнулась плеткой; одновременно она стала передвигаться мелким, шаркающим шагом, отчего тяжелые серебряные цепи у нее на ногах начали ритмично позвякивать в аккомпанемент песни. Вскоре по глубоким морщинам ее черного лица заструился пот, капая ей на одежду и на сухой земляной пол, где каждая капля, медленно растекаясь, образовывала большое круглое пятнышко. Кит сидела, ощущая ее присутствие и ее затхлый запах, ощущая стоящую в комнате жару и пение, но все это не имело к ней никакого отношения: это было как отдаленное, мимолетное воспоминание, промелькнувшее где-то далеко отсюда. Неожиданно старуха легким, стремительным жестом опустила плетку, полоснув Кит по лицу. Послушная промасленная кожа обвилась на долю секунды вокруг ее головы и обожгла щеку. Кит застыла. Через несколько секунд, медленно поднеся руку к щеке, она вскрикнула — негромко, но несомненно по-женски. Старая рабыня, будучи в замешательстве, воззрилась с благоговейным страхом: молодой человек явно находился под действием очень сильных чар. Она стояла, глядя, как Кит упала на матрас и зашлась в долгом приступе плача.