Юрий Брезан - Крабат, или Преображение мира

Оказывается, он жил здесь уже несколько месяцев в полной безопасности, кожаный мешок понадобился ему сегодня в первый раз. Генерал появляется дома раза три в неделю, ночует и снова исчезает.

"Ты ведь местный, - обратился к нему Якуб Кушк, - объясни, что тут происходит". Мальчик просветил их, рассказав очень запутанную историю о том, почему он спрятался и что случилось с городом: "Во всем виноваты Те-за-границей, у них беспорядок, а у нас порядок, и они хотят у нас устроить такой же беспорядок, они все отобрали у своих хозяев и хотят все отобрать у нас. Чтобы защищаться, мы должны покупать оружие, а оно очень дорогое, а так как денег у нас больше нет, мы расплачиваемся людьми. Когда мальчику исполняется пятнадцать лет, он может стать солдатом, и тогда его не продадут. Мне скоро исполнится пятнадцать".

Крабат спросил: "Откуда ты все это так хорошо знаешь?"

"Мы проходили это в школе, когда она еще была, а теперь всех учителей, слава богу, продали, - объяснил мальчик. - Началось все с цитрусовых". Те-за-границей стали подстрекать наших сборщиков, которым не разрешалось есть плоды, что они собирали. И вот сборщики, взбунтовавшись, потребовали себе право съедать каждый тысячный плод. Это им разрешили, но одновременно запретили собирать в день больше чем девятьсот девяносто девять плодов и установили, что счет ежедневно будет начинаться сначала.

Те-за-границей выставили вдоль всей границы плакаты, на которых было написано: кто не сеет, тот не ест, сборщики имеют право есть те плоды, которые собирают.

Тогда генерал выступил с армией, чтобы проучить Тех-за-границей, но у них было слишком много солдат и слишком много оружия, поэтому генерал приказал превратить в пустыню всю нашу землю вдоль границы, чтобы сборщики не читали больше тех плакатов и не заражались вредными идеями.

Генерал сказал, если у Тех-за-границей так много солдат и оружия, что нам не удалось даже уничтожить их плакаты, выставленные вдоль границы, то совершенно ясно, что солдаты нужны им для того, чтобы навязать нам свой беспорядок. Поэтому нам необходимо как можно больше оружия и солдат.

Сначала генерал продал тысячу сборщиков, потому что они взбунтовались первыми. За это мы получили пять самых современных катапульт, которые стреляли очень далеко. Чтобы испытать их, мы один раз выстрелили через границу. Они ответили нам, их снаряды долетели почти до нашего города, и генерал сразу же понял, что они хотят всех нас перебить, и купил новые катапульты, а за них мы расплатились остальными сборщиками.

Тогда в городе не стало больше фруктов, и люди начали роптать. А когда люди недовольны, врагам очень легко завоевать город. Поэтому генерал должен был купить еще больше оружия и расплатиться..."

Людьми, хотел сказать мальчик, но в это время открылась входная дверь - генерал вернулся домой. Он был не слишком высокого роста, но широк в плечах, с крепкими ляжками. Его мундир сверкал блестящим металлом, и при ходьбе генерал тихонько позвякивал, как рождественская елка. На голове у него был шлем, сделанный из препарированного особым способом львиного черепа.

Пока генерал поднимался по лестнице, мальчик, широко раскрыв глаза, шептал: "Наш спаситель". Лестница скрипела, но, может быть, это кряхтел генерал, который останавливался на каждой пятой ступеньке, чтобы перевести дух.

Наверху, в своей спальне, он снял шлем, маленькая, почти лысая голова на могучем теле делала его похожим на ящера. Подбородок генерала, не поддерживаемый ремешком от шлема, сразу же обвис, маленькие глазки казались воспаленными и усталыми.

Кряхтя - значит, это не лестница скрипела, - он опустился на кровать и начал расстегиваться и расшнуровываться: под генеральским мундиром оказался старик. Зевая, он принялся расчесывать седую растительность на груди, потом шершавой ладонью растирать худые, покрытые синими венами ноги, раздался такой звук, будто провели по мешку из джута, меланхолично и бездумно погрузился в созерцание жировых подушек на своих ляжках, вдруг замер, словно напряженно прислушиваясь к чему-то, выпустил газы и облегченно вздохнул. Ногой он нашарил под кроватью шлепанцы и натянул измятую черную с белыми полосками ночную рубашку. Она была ему слишком длинна, поэтому он подобрал ее и, подойдя к столу, стал внимательно разглядывать свой язык в серебряном ручном зеркале.

"Ихтиозавр", - сказал Якуб Кушк.

Они вошли в спальню, и ихтиозавр нисколько не удивился, обнаружив здесь чужих. Он повернулся к ним и спросил властно и нетерпеливо: "Так будете вы нам поставлять или нет?"