Наринэ Абгарян - Зулали (сборник)

Потому я все лето с ней собачилась и мечтала дожить до того дня, когда она отчалит в свой Авлабар, а после ее отъезда до следующих летних каникул отчаянно по ней скучала.

Позавчера, доведенная тоской до глухого отчаяния, я даже села сочинять ей письмо. Исписала тетрадный лист, нарисовала внизу букет гвоздик, речку и мост. Надписала конверт в лучших традициях Ваньки Жукова: «Изолде в город Тбылысы», – и кинула в почтовый ящик.

Утром следующего дня письмо обнаружилось на кухонном столе.

– Откуда оно тут появилось? – опешила я.

У мамы были подозрительно круглые глаза. Она всегда округляла их, когда старалась не рассмеяться. Вот и сейчас она посмотрела на меня своими честными круглыми глазами и ответила:

– Почтальон тетя Рипсик принесла.

– Почему?

– Потому что ты на конверте не указала адрес Изольды. Ни улицы, ни дома, ни квартиры.

Я молча убрала письмо в ранец. Спросить, каким образом почтальон тетя Рипсик вычислила автора письма, не догадалась. Впрочем, вычислить меня было очень просто – тетя Рипсик жила через два дома от нас и отлично знала, у кого в «Тбылысы» имеется сестра «Изолда».

И сейчас, хрустя алычой, я рассказывала Неле о своем фиаско в эпистолярном жанре. Она слушала меня, деликатно сплевывая косточки в ладошку.

– Покажешь письмо?

После недолгих колебаний я достала из ранца конверт.

– Только никому не рассказывай.

– Ладно.

Неля выкинула под придорожный куст косточки, развернула письмо и громким шепотом принялась читать:

– «Дарагая Изолда. Мне семь с палавиной лет, можыт быть чють меньше. Яучюс в 1-А класе школы № 2. Кагда приедишь, я многа чиво тибе разскажу. у нас на дворе растут цвыты. назваится адуванчыки».

– На нашем дворе тоже растут одуванчики, – шмыгнула носом Неля.

– У вас их даже больше, чем у нас! – великодушно согласилась я.

– Ну да, – не стала возражать Неля и продолжила чтение: – «Мы стабой сорится нибудим. Мы будим играть в приятки и купаца в речки. У вас в Тбылысы есть речка? А у нас есть!» Если даже у них есть речка, то наша все равно лучше, – засварливилась Неля.

– Наша глубокая, и в ней много рыбы, – поддакнула я.

– А помнишь, как Кристина сандалии утопила?

Мы умолкли, вспоминая, как объясняли маме Кристины, почему она должна нам отдать сменную обувь дочери. Мама Кристины какое-то время хватала ртом воздух, потом вытащила из обувного ящичка туфли и поспешила с нами на реку. Всю дорогу она причитала, что сандалии были импортные, кожаные, их Кристинкин папа из Праги привез.

– И где я этой балбеске вторые такие сандалии достану? – ругалась Кристинкина мама.

Она так неприкрыто горевала, что Неля решила утешить ее:

– Тетя Света, Кристина сандалии топить не собиралась. Она оставила их на берегу, а сама полезла в речку – топить дневник. А то сегодня «кол» по чтению получила, боялась, что вы ее накажете. Сандалии просто нечаянно рекой унесло, а она догнать их не смогла!

– Мхм, – отозвалась тетя Света и добавила ходу.

– Вы только не говорите ей, что мы вам про «кол» рассказали, – спохватилась Неля.

– Мхм, – дыхнула огнем тетя Света.

Кристинка ждала нас на берегу. Издали углядев выражение лица матери, полезла в речку – топиться. Вслед за своими чешскими сандалиями. Но тетя Света умереть дочери не дала – она выволокла ее за шиворот из водоворота и вывернула наизнанку уши. Сначала правое, потом левое. А потом надавала тумаков – за сандалии, за «кол», за дневник. Кристинка молча вытерпела экзекуцию, надела туфли, и они с тетей Светой пошли домой. Мы с Нелей почтительно глядели им вслед – у тети Светы на попе боевито топорщилась юбка, а Кристинка пламенела ушами.

– Хорошо, что Кристинка не стала на нас обижаться, – шмыгнула я носом.

– А ведь могла, – вздохнула Неля и вернулась к моему письму: – «У Погосяна Гарика ис 2-Б вчира порвалис штаны. И фсе видыли ево трусы. Я тожы видыла. Но я нисмиялас. Мне была жалка ево. А другие смеялис». Я тоже не смеялась, – встрепенулась Неля.

– А чего смеяться, трусы как трусы! – пожала плечами я.

– Угум, – согласилась Неля и снова уткнулась в письмо: – «Ищо у нас был град. Все яблаки упали. Прабабужка праклинала пагоду. Такие дила, заканчиваю свае писмо. Этат красивы рисунак длятибя. Низабуд приехать вгости».

Неля повертела в руках листок, аккуратно сложила и вернула мне.

– Ну как? – спросила я.

– Хорошее письмо, – одобрила она.

В бумажном кулечке осталась последняя алыча. Неля благородно протянула ее мне.