Наринэ Абгарян - Зулали (сборник)

– Матвеич, давно хотела признаться, но зависть душила. И все-таки сейчас не сдержусь, скажу. Ты зверь, Матвеич. Креатив – твое второе имя. Если не первое.

– Ну прям! Скажешь тоже – креатив, – заполыхал лысиной Матвеич. – Всего-то набили усы. Ну и имя переделали: Анне добавили букву. И сменили окончание у отчества. Получился Кравченко Аннан Иванович. Год рождения трогать не стали – смысл? И так понятно, что другой человек.

– Аннан?

– Аннан. Чемпион мира по шахматам.

– Это ты про Вишванатана Аннанда, что ли? – невозмутимо поинтересовалась Тифлинг.

– В целом да, – ответил обтекаемо Матвеич и обернулся к Анне: – Ну что, вы к нам без претензий?

Анна молча кивнула. Говорить она не могла. Да и что тут скажешь! Наблюдая, как довольный Никола Матвеич уезжает на машине, она думала о том, что, по всей видимости, нагрянул сухоручниковский сюрреализм. Ведь ничем другим события последних двух дней не объяснить: ни надгробие с ее изображением, ни девушку-Тифлинг с мужем – скандинавским богом, ни приснившееся диковинное существо, обещавшее остаться «до завтра». Знать бы, что оно имело в виду. Пробудет до завтра или попрощался до завтра?

– Как ты думаешь, что могут означать слова «до завтра», сказанные во сне когтистым крылатым существом? – спросила она у Тифлинг.

Та почесала нос бирюзовым ногтем-коготком, поправила ангельские крылья, пожала плечами:

– Хз. Но ты не парься – что бы существо ни подразумевало, вреда оно тебе не причинит.

И добавила, ткнув пальцем себя в лоб:

– Рог даю!

Бывают такие женщины, вроде чужой человек, а с первого взгляда создается впечатление, что знаешь ее давно, и вся подноготная ее жития-бытия – с шелушащейся кожей на ладонях, аллергией на антибиотики и выматывающими приступами мигрени – не составляет для тебя никакой тайны.

Татьяна принадлежит к подобному типу людей. Этакая девушка с лицом средневековой благородной дамы – большой чистый лоб, высокие надбровные дуги, голубые глаза – вроде такая красота, но тут же, досадным контрастом – маленький безвольный рот, упавшие уголки губ, унылый цвет лица.

Она еще молода, и эта неуместная скорбь на ее лице, словно бы свидетельствующая о многочисленных тяготах, как то: муж-неудачник, ленивый, недалекий, обязательно пьющий; свекровь-карга, в пику стиральной машинке кипятящая белье в хлопьях хозяйственного мыла, – ужасная вонь этого варева въелась во все углы квартиры, и ничем ее уже не перебить; двое детей, часто болеющих, крикливых, беспокойных, – вся эта беспросветная жизнь жены мужа-алкоголика и матери двух малолетних детей как будто нависла над ней дамокловым мечом, отметив печатью скорби ее молодое и, в общем, милое лицо.

На самом деле все совсем не так, Татьяна давно и бесповоротно не замужем – с того дня, когда жених Славик ушел к другой, молодой и невообразимо прекрасной: чуть раскосые миндалевидные глаза, трогательно выпирающие ключицы, тонкие кисти рук. Татьяна даже не удивилась Славикову пердимоноклю, потому что отлично его понимала, ведь на фоне разлучницы она выглядела абсолютной квашней – слишком обильная, слишком восторженная, слишком преданная, слишком своя. «Я бы сама, может, от себя ушла, появись такая возможность», – вздохнула на следующее утро она, рассматривая в зеркале свое распухшее от слез и бессонницы лицо.

Зла на бывшего жениха Татьяна не держала и даже скинула в день бракосочетания поздравление: «Будьте счастливы. Всегда!!!» Потом, правда, пожалела о трех восклицательных знаках, что за неуместная восторженность, можно было ограничиться одним восклицанием или вообще точкой, в конце концов, это от нее ушли, а не к ней! Обеспокоенная своей пунктуационной несдержанностью, сообщения от Славика она ждала с замиранием сердца, впрочем, так и не дождалась, ответить молодожен не удосужился, может, закрутился и забыл, а может, просто проигнорировал ее. «Ну и хрен с тобой!» – обиделась Татьяна и впала в анабиоз. Прошли четыре долгих, ничем не примечательных года. Она провела их словно в тумане – как-то жила, что-то ела, где-то работала. Осень, зима, весна, лето, снова осень, снова зима.

Но однажды настал день, когда она выдохнула, вынырнула из убаюкивающей круговерти, оглянулась – и остро заскучала по нормальной жизни. Чтобы муж, дети, дом, семья. Опыт предыдущих отношений ничего радостного не сулил, да и надеяться было не на кого – хороших мужиков уже разобрали, а нехороших нам и задаром не надо, потому Татьяна, махнув рукой на везение, решила взять бразды правления судьбой в свои руки и перейти к решительным действиям.