Н. Денисов - В чистом поле - очерки, рассказы, стихи

Эх! Уральцы бедные. Ну, это мягко сказано. Скорей уж – полупьяный быдляк. Но – себе на уме. Ведь не хватило на бушующей огнем поляне еще пары рук, когда остановив вместе с Марией огонь, рвавшийся к домам и постройкам улицы, побежал я отбивать пламя от ветхого домика, стоящего на отшибе, в полукилометре от моей избы.

Собравшиеся поглазеть на огонь – стояли отрешенно и тупо. Выла собака на привязи. Прибежавшая с кладбища, хозяйка домика Голенева освободила собаку, кинулась в домик. Следом никто не сдвинулся. (Огонь еще только облюбовывал крышу). И спасли бы, успели. Все мифические телевизоры, холодильники, все орехового дерева гарнитуры, все бобровые шубы и норковые шапки, двадцать штыковых и совковых лопат, даже несуществующую баню… даже 87 килограммов гвоздей, в довесок к заоблачной «бане» повешенных потом на меня – для возмещения якобы «миллионного» ущерба!

Я гасил еще текущий вдоль забора, еще опасный для соседних домов, но уже слабеющий, ручей огня, как подбежала всклокоченная баба, стала рвать из моих рук лопату – шанцевый инструмент, с которым я прибежал сюда и боролся с пламенем. «Сатана, смотрите, сатана!» – закричали с улицы подростки. «Отдай! – неистово взвыла черная ликом баба. – Моя лопата!» Глаза её горели диким. Не с кладбища ль покойница, затесавшаяся в живую бабью толпу? И лопата ей, выходит, нужней? И отдал я, отпустив полированный трудовыми ладонями, черенок. А делать бы этого не следовало…

Два с лишним года шли разборки. Наконец, выдали постановление о моей невиновности. Следователь, старший лейтенант Маринин, выдавая, сказал: «Шумский сильно усердствовал против вас!»

С того же «светлого» для меня дня – Сережа угрюмо, левой рукой, стал креститься, нюхать «четверговую соль» и шарахаться от загубленного им черемухового куста, в котором вместо забубённого друга-соловья чудились ему, знать, опасные «зеленые человечки».

Далее, отмечено уж: гражданские суды в Тюмени. Далее, после статьи Анвара Исмагилова в «Русском вестнике» и заметок Леонида Петровича Третьякова «Судят поэта» в «Литературной России», руководящим областным чиновникам и судейским, то есть «второй власти» – полетели защитные письма и телеграммы по мою душу. Всколыхнулся Интернет, Русское Зарубежье…

Знаменитый летчик Владимир Ильич Шарпатов говорил такое: «…Когда я попал в беду со своим экипажем Ил-76 – пленен талибами в Кандагаре (Афганистан 1995 – 96 гг.), то мне грели душу патриотические стихи Николая Денисова. Благодаря им, я нашел силы для побега из плена вместе с экипажем – на нашем самолете, за что получил звание Героя России… Хочется выразить уверенность, что органы милиции найдут виновников пожара, привлекут к ответственности клеветников, а главное – честного человека оградят от их домыслов».

Дороги были свидетельства немногих честных людей из Кармака. Ко мне пришли две женщины – местная Тамара и дачница Мирра: они видели человека (прозвище – Северянин), который поджигал траву вблизи усадьбы Голеневой, согласились дать показания в суде.

Против местной Тамары тотчас возникли «чертовы» козни. Женщина обнаруживала по утрам привязанных к скобе калитки то тряпичных кукол, унизанных иголками, то узелки с собачьей шерстью, то подброшенных во двор «заговорённых» мертвых кошек. Женщина устояла. Успешней (со стороны ночных колдуний) был оговор Васи, мужа Тамары, в «воровстве» телевизора. Мужика тотчас кинули в СИЗО, четверо суток «мутузили» в холодной камере. Домой вернулся в жару – с воспалением легких, когда телевизор нашелся. Оказалось, один брат у другого брата по-братски взял на время электронную технику, потом мирно вернул на место …

В суде свидетельниц не желали слушать. Одна судейская «ваша честь», дернувшись лошадиной губой на мои «приставания» – выслушать женщин, отмахнулась: «Мне и так все ясно!» Но на другое заседание суда не явилась. Судила другая. А эту, лошадиного облика (уже народ судил-рядил), будто бы «жеребец залягал». Домашний. Копытами сорок четвертого размера.

Судейские, преимущественно женского прелестного полу, показались мне (столкнулся впервые) несчастными, желчными, озлобленными. Среда метит?! Плохо причесанные, заспанные (судят от зари до зари, аж подметки дымятся!), в длинных черных спецовках, под которыми чудились мне бесовские хвосты и нечеловеческого роду копытца…

Московский поэт и публицист Владимир Фомичев, редактор прославленной газеты «Пульс Тушина», выступил в прессе в мою защиту – со статьей: «Чудовищная провокация!»: