Питер Абрахамс - Горняк. Венок Майклу Удомо

— Уже поздно. — Он посмотрел на часы. — Скоро час.

Вошел слуга.

— Можно предложить вам что-нибудь? — спросил Удомо.

— Мне ничего не надо, — сказала Селина.

— Мне тоже, — проронил Эдибхой.

«Значит, дело серьезное», — подумал Удомо.

— Можешь идти спать, — сказал он слуге.

Они подождали, чтобы слуга ушел, затем Селина спросила:

— Хорошо повеселился с белыми?

— Вы об этом приехали разговаривать? — спросил Удомо.

— И об этом тоже.

— Существует правило насчет личных контактов, — сказал Эдибхой.

— Уже поздно, я устал, — ответил Удомо.

— Мы тебя давно дожидаемся, — сказала Селина.

— Созовите завтра заседание исполнительного комитета, там поговорим. Я объясню свое поведение.

Селина скрестила руки на груди.

— Мы поговорим сейчас, Удомо. В прежние времена мы могли разговаривать втроем. Я хочу поговорить так, как мы говорили тогда.

— Хорошо. Только давайте отложим этот разговор до завтра. Я очень устал.

— И все же мы будем говорить сейчас.

«Ну что ж, значит, карты на стол», — подумал Удомо и закурил сигарету.

— Ты тоже на этом настаиваешь, Эди?

— Да.

— Тогда давайте разговаривать. — Он откинулся на спинку кресла и ждал настороженно и внимательно.

— Ты предал нас, — тихо сказала Селина.

Удомо перевел взгляд на Эдибхоя.

— Ты тоже так думаешь, Эди?

— Мы оба так думаем, — сказала Селина. — Поэтому мы и пришли вместе.

— Это так, Эди?

Наконец-то Эдибхой взглянул ему прямо в глаза. Широкая улыбка расплылась по его лицу. Но глаза оставались холодными.

— Да. Ты предал нас.

— Так… Вы говорите «ты предал нас». Кого это «нас»? И в чем заключается мое предательство?

У Селины сверкнули глаза.

— Ты что, финтить вздумал? У белых научился?

— Нет, Селина, финтить я не вздумал. Ты обвиняешь меня. И я хочу знать, в чем, собственно, моя вина. Только и всего.

— Хорошо, Удомо. Я скажу тебе. Ты спрашиваешь, кого ты предал. Ты предал меня. — Теперь в ее голосе не было и следа волнения, он был ровным, спокойным. — Ты предал меня. Я сделала тебя премьер-министром, а ты предал меня. Ты сам знаешь, каким ты был, когда пришел ко мне на рынок восемь лет назад. А сейчас ты премьер-министр. Только потому, что я не прогнала тебя тогда.

— Но в чем же мое предательство?

— Ты спрашиваешь, в чем?

— Да, спрашиваю. Я хочу знать.

— Не обращайся со мной как с ребенком, Удомо.

— Обвиняемый имеет право знать, в чем его обвиняют.

— В нашей стране сейчас больше белых, чем было в те времена, когда здесь хозяйничали англичане.

— Они нужны нам, нам нужны их знания и опыт.

— А как же твое обещание, что они не будут править страной?

— Они и не правят ею. Правим мы. Тебе это должно быть известно, Эди.

— Я больше в этом не уверен, — сказал Эдибхой. — Правда, мы — министры. Мы составляем кабинет. Мы утверждаем законы, но все строительство, вся тяжелая промышленность в руках белых. Они правят нами посредством капитала. Ты сам это знаешь. Потому тебе и приходится закрывать глаза на их клубы, куда не допускаются черные. — Повсюду в стране — на фабриках, на стройках, на строительстве дорог — белые командуют, а черные работают…

— Совсем как на родине Мхенди, — вставила Селина.

— А сколько денег уходит на выплату белым дивидендов? Об этом ты никогда не говоришь, земляк, не говоришь даже членам своего кабинета. Почему?

— Задай мне этот вопрос на заседании кабинета, Эди, и я отвечу тебе.

— Значит, мне нельзя доверять? — спросила Селина.

Удомо старался побороть огромную усталость, навалившуюся на него.

— Что вы еще имеете против меня?

— Ты не хочешь отвечать нам? — сказала Селина.

— Вы пришли затем, чтобы говорить, а не затем, чтобы слушать.

— Слишком уж ты надеешься на себя, Удомо.

— Нет, Селина, не так уж я на себя надеюсь. Просто я хорошо понимаю вас.

— И не считаешь нужным оправдываться?

— В чем? В том, что я строю страну? Что посылаю детей в школы, открываю больницы, борюсь с невежеством и предрассудками?

Селина встала. С годами она похудела, подобралась, темное лицо теперь еще больше походило на маску. Эдибхой тоже встал.

— Ты не прогонишь отсюда белых? — спросила Селина.

— Пока я в них нуждаюсь — нет!

— Ты будешь и дальше уничтожать наши старые обычаи?

— Те, которые мешают прогрессу, безусловно.

— Ты не изменишь своего решения послать Эдибхоя послом за границу?

— Не изменю. Он мне нужен там.

— А может, ты просто хочешь ослабить своих врагов?