Игорь Гриньков - Откровения судебного медика [сборник]

Когда через некоторое время сын этого адвоката в заурядной уличной потасовке получил обыкновенный кровоподтек в области глаза (фингал или синяк — в просторечии; а кто из нас в молодости не получал бланш под глазом?), он явился на судебно-медицинское освидетельствование в Бюро СМЭ. Кровоподтек экспертом был зафиксирован и справедливо расценен как легкое телесное повреждение, не повлекшее за собой кратковременного расстройства — по терминологии действующего тогда УПК РСФСР. Возмущенная мамаша-адвокат примчалась к нам в тот же день и устроила форменный скандал начальнику Бюро Ивану Максимовичу Кирюхину. Зная все законы и положение об экспертизе как юрист профессионал, а не понаслышке, она тем не менее категорически требовала изменения квалификации тяжести телесных повреждений и с пеной у рта доказывала, что ее сын находится чуть ли не при смерти, а ударившего его человека надо прямо ставить к стенке.

Вот такая получается неувязка, когда оплаченный гонораром гуманизм входит в противоречие с личными (не хочется употреблять слово — «шкурными») интересами.

Спешно принятый Россией в 1996 году под мощным давлением Евросоюза мораторий на смертную казнь некоторое время не подписывался Президентом Ельциным. В это время шел судебный процесс по делу серийного маньяка, извращенца и убийцы Чикатило, на руках которого была кровь 53 жертв (это то количество, что было доказано в суде). Общество просто не поняло бы и не приняло позицию властей, если бы этого изверга приговорили к пожизненному заключению.

Борис Ельцин благоразумно выжидал, когда вынесут приговор. Хотя не исключено, что я глубоко заблуждаюсь относительно трепетного отношения Бориса Николаевича к общественному мнению. Скорее всего, господину Ельцину, без колебаний стрелявшему в 1993 году из пушек по собственному народу, было абсолютно наплевать на так называемое общественное мнение. Тем не менее в постсоветской России Чикатило оказался последним преступником, расстрелянным по приговору суда. После этого стало возможным убивать любое количество людей без риска «заработать» смертную казнь. Мы же демократическая, цивилизованная страна!

Но это общая риторика. А суть состоит в том, что общество обязано оградить себя от выродков, подобных Городничему и иже с ним, причем оградить себя радикально, как вырезают раковую опухоль, еще не давшую метастазы. А средство только одно — исключительная мера наказания, а не пожизненное заключение, когда негодяй, оставивший после себя несколько, а иногда десятки растерзанных жертв, спокойно ест и спит, приобщается к чтению книг и Богу, философствует перед изредка заезжающими журналистами, изображая не очень правдоподобно раскаяние и муки совести. Странный какой-то гуманизм получается.

Р. S.Когда я приступил к сбору материалов к этому очерку, то получил неофициальную информацию о том, что якобы Верховный Суд РСФСР в свое время заменил Городничему исключительную меру наказания — расстрел на 15 лет лишения свободы. И я приготовил такой вариант концовки:

«Высшая судебная инстанция страны учла его „чистосердечное раскаяние“ и помощь следствию. Если он за это время не погиб от рук сокамерников и не умер от чахотки, то у наших малолетних детей есть шанс встретиться с этим человеком. Всего вам доброго!»

Но спустя время, штудируя трехтомное уголовное дело № 004027 в архиве Верховного суда Республики Калмыкия, я убедился в недостоверности представленной мне первичной информации. Судебная коллегия Верховного суда РСФСР оставила в силе приговор, вынесенный Городничему в Элисте. Но на последней странице 3-го тома имелся очень любопытный документ, завершающий все это дело:

Выписка:

1. О помиловании Городничего Александра Егоровича, 1959 года рождения, осужденного 4 декабря 1990 года Верховным Судом Калмыцкой ССР к смертной казни.

Руководствуясь принципами гуманности,

Помиловать Городничего Александра Егоровича, заменив ему смертную казнь пожизненным лишением свободы.

На документе стояли круглая печать и личная фирменная подпись ЕБНа.