Арчибальд Кронин - Мальчик-менестрель

Ирландский почтовый поезд опаздывал, и мне пришлось прождать около часа в промозглой грязи Юстонского вокзала. Но вот наконец прибыл поезд, который пыхтел и шипел так, как будто по пути ему пришлось по меньшей мере перевалить через Сноудон [83] Сноудон — самая высокая гора Уэльса. . И я сразу увидел Десмонда, шедшего по платформе с тощей дорожной сумкой в руках. Мы хотели было обняться, но решили повременить с этим, а только пожали друг другу руки.

— А что, твой багаж остался в вагоне?

— Нет, все здесь.

— Прекрасно, тогда можем начать с чистого листа.

— Алек, возьми меня под руку. Меня так укачало на море, что я до сих пор не могу прийти в себя.

— Что, все время штормило?

— Ужасно.

Я приехал на вокзал на автобусе, так как не хотел смущать Десмонда демонстрацией своего прекрасного материального положения. Мы быстро нашли такси и уселись друг напротив друга.

— Алек, ты в прекрасной форме!

— Ты тоже, Десмонд, — жизнерадостно солгал я. Он был по-прежнему удивительно хорош собой, хотя казался усталым и очень грустным.

— А как поживает твоя дорогая матушка?

— Прекрасно. Вполне довольна жизнью. У нее чудная маленькая квартирка на побережье в Хове [84] Хов — курорт к западу от Брайтона на побережье Ла-Манша. , в трех минутах ходьбы от церкви. Разумеется, когда мальчики дома, она гостит у нас.

— И куда ты меня повезешь?

— К себе. У меня маленький, но симпатичный домик в Кенсингтоне. Там очень тихо, да и Кенсингтонские сады в двух шагах.

Он, конечно, хотел узнать больше, но постеснялся спросить, поскольку был слишком хорошо воспитан. И вот наконец мы подъехали к небольшому белому домику, который я ценил именно за то, что он расположен вдали от городского шума. Отпустив такси, я открыл входную дверь.

И проводил Десмонда по лестнице в гостевую комнату окнами во внутренний двор с садом.

— Располагайся. Здесь у тебя своя ванная. А теперь как насчет того, чтобы слегка перекусить?

— Категорически нет, Алек. Я бы с удовольствием помылся, а потом мы можем поговорить.

Я улыбнулся, положил ему руки на плечи и хорошенько встряхнул, чтобы он наконец расслабился. Ведь мы не виделись столько лет. Затем я спустился на кухню проверить, как там дела у нашей замечательной домработницы миссис Палмер, которая обычно уходила в четыре, но сегодня любезно задержалась.

— Обед готов, сэр, — сказала она. — Отбивные на гриле, картошка почищена, салат и яблочный пирог в холодильнике.

— Спасибо, миссис Палмер. Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились остаться.

— Не за что, сэр. Для вас все, что угодно, — улыбнулась она и, уже уходя, добавила: — Ваша почта на столике в холле, сэр.

Поднявшись наверх, я бегло просмотрел письма, показавшиеся мне многообещающими, и прошел в гостиную. Десмонд был уже там и с интересом оглядывался по сторонам.

— Да будет тебе, Десмонд, хватит глазеть. Садись поближе.

— Не могу, Алек. Такая чудесная комната, все так изысканно, а твои картины…

Я схватил его за руку и насильно усадил рядом с собой на диван. Но он не мог оторвать глаз от картин.

— Замечательный Сислей, ранний Утрилло, Мэри Кассат [85] Кассат Мэри Стивенсон (1844-1926) — знаменитая американская художница и график, писавшая в стиле импрессионизма. Мотивом для её полотен послужили образы социальной и личной жизни женщин, с особым упором на тесную связь матерей и детей. , а эта прелестная жанровая сценка в фиолетовых тонах, наверное, Вюйар?

— Да, актриса мадам Мело с дочерью. Ну все, хватит, Десмонд! Ты меня в краску вгоняешь.

— Не могу, Алекс. Я в полном восторге! Господи боже мой, неужели это Гоген?! Понт-Авен. Это когда он вернулся с Таити без гроша в кармане.

— Хватит, Десмонд. Да, у него действительно не хватило денег на холст, и он написал эту милую вещицу на мешковине. Естественно, мне пришлось отдать натянуть ее на новый подрамник. В Нью-Йорке, там, где я и купил ее. И, заметь, картина в подлинной раме времен Людовика XVI, естественно, обрезанной под нужный размер. А теперь, Десмонд, рассказывай, как…

— Алек, последний вопрос. Вон то изумительное изображение Сены…

— Десмонд, об этом шедевре я могу говорить бесконечно. Это моя самая любимая картина. Сена в районе Пасси. Последний пейзаж, написанный Кристофером Вудом. На обороте письмо от его матери.

— Как раз перед… Кажется, на вокзале в Салисбери…

— Да… Какая утрата!