Анн Филип - Одно мгновенье

Сколько потребуется лет — наверное, несколько веков, не меньше, — чтобы элементы, из которых ты состоял, соединились с землей и чтобы ты снова стал пылью, солью земли, несколькими горстями песка, который будущий человек пропустит между пальцев, как это любили делать мы, с закрытыми глазами растянувшись на пляже лицом к солнцу, раскинув руки, погрузив ладони в песок и наслаждаясь его нежным, живым теплом.

Миллиарды клеточек, соединившихся, чтобы создать любимое мною существо, которое уже никогда больше не повторится, представлялись мне звездным дождем. Я вдруг почувствовала способность рассуждать здраво. Встречи не было. Была я одна перед тобой мертвым, я — перед пустотой. Я могла сколько угодно воскрешать в памяти твой голос, твои жесты, наши беседы, я могла выдумывать настоящее, сочинять воображаемые диалоги, но на самом деле я не должна была ничего ждать от тебя. Ты ушел из мира, ушел навсегда. Какой-то тихий беспощадный голос, который я хорошо знала, твердил мне: «Живи или умирай, но реши, нужно сделать выбор».

В тот день я поняла, что еще не готова к этому, может быть, я сумею сделать эго завтра, может — через десять лет, а может — никогда. Возвращаясь, я увидела с дороги детей, они играли — разыскали свои игрушки, поставили маленький белый столик. Они готовились к лету.

Я чуть было не разрушила их радость и не повела их наверх, чтобы рассказать им, что в мире нет справедливости, но проявила благоразумие и пошла прогуляться с ними — как обычно. За год молодые виноградники разрослись, на некоторых лозах уже появились первые гроздья.

Жизнь продолжалась. И я, уже в который раз, решила — хотя знала, что тоска и чувство одиночества еще не раз вернутся ко мне, — тоже продолжать жить. Подобно умному саженцу применяться к ритму сезона, дышать полной грудью, говорить «да» и чувствовать удары своего сердца. Дети были ласковы, оба держали меня за руки, я боялась, как бы они не догадались о моей растерянности. Я вновь ощутила свою ответственность за них и, стало быть, на сегодня была спасена. Я предложила рассказать им сказку, но какую?

— Расскажи про маленького бычка.

И я рассказала про маленького черного бычка, который счастливо жил в Камарге со своей мамой, но однажды люди пришли за ним и отправили его на бой быков…

— Он не умрет, правда?

— Конечно, нет, он преодолеет все препятствия.

— Если он и вправду не умрет, пусть на его пути будет как можно больше опасностей.

Я подробно рассказала, что сделал бычок, чтобы тореадор его не убил. Это был умный, хитрый бычок, он умел определять время по часам и знал, что после пятнадцати минут борьбы его жизнь будет спасена. Он храбро сражался, ни разу не дав противнику приблизиться к себе, он понял, что орудие смерти спрятано у тореадора под красным плащом. Все смеялись, потому что бычок перехитрил человека, и, когда пробили часы, с трибун раздалась буря аплодисментов. Толпа стоя кричала: «Viva el toro!» В тот же вечер бычок вернулся домой. Это был первый случай, когда бык вернулся с арены. Его встретили как героя, и, конечно, он женился, и у него было много детей.

Дети слушали. Неожиданно для себя мы обнаружили, что уже не идем, а сидим на нашем любимом бревне. Я научилась следовать за двумя мыслями сразу, я слышала свой голос, это была, конечно, я, но настолько изуродованная твоим отсутствием, что с трудом узнавала себя. Все вокруг было несказанно прекрасно. Лучи солнца прорезали небо, как будто оно служило лишь экраном для тех образов, которые я вызывала к жизни; это было похоже на фейерверк, сладостный и жестокий, расплывавшийся в воздухе, или на молнии, которые, словно частицы тебя, прямым попаданием жестоко разили меня, но не убивали. Мне хотелось взглядом поймать в этом фейерверке твою улыбку, наш согласованный шаг, наши ноги, одновременно ступающие на землю, мои руки, раскрытые навстречу тебе на пороге дома, и то, как ты, когда мы приезжали сюда, вдыхал первый глоток воздуха, словно провозглашая: «Здесь и сейчас начинаются наши каникулы!» Ты был неоконченной фугой, прерванным арабеском. Я видела твое будущее, остановленное и замененное словами: он был. Как бы мне хотелось проспрягать этот глагол в будущем времени: «Я всегда буду счастливой женщиной, ты всегда будешь счастливым мужчиной…»

Сказка кончилась. Дети ушли. Я видела, как они идут, очаровательные, хрупкие, как обещание, две юные жизни, за которые я была в ответе и которые нужно было вести к гавани. Но к какой? Смогу ли я оградить их от трудностей, которые испытали мы? И нужно ли это делать? Разве не самое главное, чтобы они чувствовали в себе достаточно силы, достаточно любви для того, чтобы смело встретить жизнь и полюбить битву? Время их возмужания придет быстро, мне кажется, что я уже вижу его Я вижу наших детей счастливыми, красивыми, может быть, я обманываюсь, но это так прекрасно — черпать в этом радость.