Лоран Бине: HHhH

Мы с Наташей выпили пива и ушли, а назавтра вернулись к открытию музея, я показал ей подземелье, и она сделала по моей просьбе несколько снимков. В холле крутили короткометражный фильм о покушении, я попытался запомнить, где разыгрывалась драма, чтобы пойти туда и посмотреть, но выяснилось, что это далеко от центра, в предместье чешской столицы. Названия улиц изменились. Я и сейчас, плохо ориентируясь в окраинах, толком не понимаю, куда податься, а тогда, выходя из крипты, я взял буклет на двух языках с анонсом выставки, которая по-чешски называлась Atentát , а по-английски — Assassination . Между двумя этими названиями на обложке — фотография Гейдриха, окруженного немецкими офицерами в парадной форме. Рядом с Гейдрихом — судетский немец Карл Герман Франк, его правая рука [7] Карл Герман Франк (1898–1946) — видный деятель нацистской Судетской партии, один из руководителей оккупационного режима в Чехословакии. В декабре 1941 года в Испанском зале Пражского града проводилось заседание Ассоциации Юго-Восточной Европы, где Гейдрих произнес речь. . Вся компания поднимается по лестнице, устланной ковровой дорожкой. На лице Гейдриха напечатан красный кружок — мишень. Выставка открыта в пражском Музее армии [8] Военный музей, или Музей армии (Armádní muzeum), расположен на холме в районе Жижков и входит в состав Военно-исторического института армии Чешской Республики. , неподалеку от автовокзала Флоренц, рядом с метро — так было написано в буклете, но я нигде не смог найти никаких дат, только часы работы музея. И мы поехали туда в тот же день.

В музее нас встретила и сразу окружила заботой пожилая дама. Обрадованная появлением посетителей, она предложила нам осмотреть все залы, однако меня интересовал лишь один, и я не откладывая дела в долгий ящик показал даме, какой именно — тот, где у входа красуется громадный плакат, очень похожий на афишу голливудского фильма ужасов, тот, где разместили выставку, посвященную Гейдриху. Я не понял, была ли эта выставка частью постоянной экспозиции, но в любом случае пускали туда бесплатно, как и вообще в музей, мало того, пожилая дама, спросив, откуда мы приехали, выдала нам брошюрки на английском (и огорченно сказала, что выбор невелик: кроме этих, только немецкие). Увиденное превзошло все мои ожидания. И впрямь — чего только не было в этом зале! Помимо писем, снимков, плакатов и разных документов здесь оказались выставлены оружие и личные вещи парашютистов; их составленные англичанами досье с заметками и оценками деловых способностей и умений; «мерседес» Гейдриха со спущенной шиной и дыркой от пули в задней правой двери; роковое любовное письмо, ставшее причиной бойни в деревне Лидице, а рядом — паспорта адресата и адресанта с фотографиями и множество других подлинных вещей и документов, волнующих следов того, что произошло. Понимая, что имен, дат и подробностей слишком много, я лихорадочно записывал, а выйдя из зала, спросил у пожилой дамы, можно ли купить путеводитель по выставке, которым она меня снабдила для осмотра. В нем кроме комментариев имелись подписи ко всем экспонатам. Дама с сокрушенным видом ответила «нет». Эта очень хорошо сделанная, сшитая вручную книжечка совершенно точно не предназначалась для продажи. Я не знал, как теперь быть, и дама, увидев мою растерянность, а может быть, и растрогавшись моими стараниями объясняться по-чешски, в конце концов взяла у меня брошюрку, весьма решительно запихала ее в Наташину сумку и показала жестом, что нам надо молчать и уходить. Мы очень тепло с ней распрощались. Думаю, при полном отсутствии на выставке посетителей путеводитель этот вряд ли кому понадобился бы, но все-таки поступок был ужасно милый. Через день, за час до отхода автобуса на Париж, я вернулся в музей с коробкой шоколада для симпатичной дамы, она смущенно отказывалась. Но содержание подаренного ею издания оказалось настолько богатым, что без него — а стало быть, и без моей музейной благодетельницы — эта книга, скорее всего, не смогла бы стать такой, какой обещает быть. Единственное, о чем жалею: из-за того, что я не решился спросить, как зовут даму, у меня нет возможности поблагодарить ее и здесь тоже — более официально, как полагается в книгах.

Когда Наташа училась в лицее, она два года подряд участвовала в конкурсе, посвященном Сопротивлению, и оба раза победила, — такого, насколько я помню, не было никогда ни до, ни после. По случаю этой двойной победы Наташа среди прочих наград получила право нести знамя на торжественной церемонии и поехать на экскурсию в эльзасский мемориальный центр Нацвейлер-Штрутгоф, на месте которого во время войны был концентрационный лагерь. В автобусе она сидела рядом с бывшим участником Сопротивления, тот сразу к юной лауреатке проникся, наодалживал ей разных книг, бумаг, и… и больше они не виделись. Рассказывая мне эту историю десять лет спустя, Наташа говорила, что чувствует себя виноватой, и это понятно: ведь у нее так и остались полученные на время книги и документы, а она даже не знает, жив ли еще их владелец. Я уговорил ее возобновить знакомство и, хотя ветеран перебрался на другой конец Франции, нашел его.