Соломоника де Винтер - За радугой

Когда Дейзи наконец пришла домой, она чуть не подпрыгнула от неожиданности, заметив меня. Но быстро прошла мимо и села на диван. Спрятала руки под бедра. Она ерзала, как будто сидела на иголках. Не снимая туфель, Дейзи легла на диван. И начала трястись. Понятно, она опять решила слезть с наркотиков. Сто процентов. Я прикидывала, как долго она продержится на этот раз. Может, неделю. Может, две. А может, и вовсе день. Она никогда мне об этом не говорила.

– Холодно как. Ты что, окно открыла? – спросила она.

Я посмотрела в сторону окон. Парочка была открыта. Я кивнула. Капельки пота скатились по лбу Дейзи. Как дождь по стеклу.

– Господи боже мой, ну закрой же ты уже, неужели так трудно? – взорвалась она.

Я стояла, словно увядший цветок, слишком вымотанная, чтобы двигаться. Я вытерла лицо, чтобы убедиться, что слезы высохли.

– Что? Ты внезапно не только онемела, а еще и отупела? Прекрати себя вести так, будто я злая мачеха, которая ко всему придирается, будто я заноза в заднице. Помоги маме, это не так сложно, как кажется! Закрой окна! – проворчала она, стиснув зубы.

Я посмотрела на нее сверху вниз. Лицо Дейзи было бледным, и она стучала зубами от холода.

– Господи боже мой, Блю! Закрой уже эти чертовы окна! Давай! – закричала она. Потом вытерла пот со лба и снова заерзала на диване.

Она кричала на меня так же, как Джеймс орал на Джорджа. Мое тело оказалось словно нашпигованным сосульками, которые разрослись и пронзили внутренности. Хотя, когда я заметила, как она уязвима, сосульки внутри меня стали таять.

А если бы я ушла от Дейзи? Просто вышла за дверь и не вернулась? А могла бы. Уехать странствовать по миру, есть змей, танцевать с индийцами. Или стать моделью и уморить себя голодом до смерти.

И что бы тогда стала делать Дейзи? Она сама мыла бы посуду, интересно? Или просто оставляла ее в раковине? Наверное, она не стирала бы белье и не принимала душ и стала бы в один прекрасный день такой грязной, что грязь можно было бы соскребать ногтями. Может быть, она забыла бы про еду и питье и в конечном итоге умерла. И ее кости сгнили бы и превратились в пепел. Как кости Олли. Их кости переплелись бы, словно плющ, обвивший кирпичную стену. Как я была бы счастлива без Дейзи!

Я вернулась в реальность. Дейзи по-прежнему на меня смотрела.

– Ты совершенно бесполезна, – прошептала она.

Она произнесла это очень отчетливо, и я знала, что она и вправду так думает. Она не отвернулась и не извинилась. Похоже, ее все это вообще не волновало.

Когда-то Дейзи любила меня, доктор. Когда я была ребенком, она заплетала мне волосы в косичку и целовала в щеки, покупала симпатичные маленькие игрушки, когда у нее были деньги. Читала мне перед сном сказки. Смотрела на меня в восторге, как я играла в куклы. У меня была кукла Зара. Я играла с ней каждый день. Но как-то я забыла Зару на скамейке в парке и проплакала целых два дня. Дейзи обняла меня, как в тот день, когда я родилась. И качала, как в колыбели. Она верила, что я самая лучшая и красивая девочка на свете.

Скажите, что пошло не так? Вы же доктор! Вы должны знать! Вылечите меня! Дайте таблетки, от которых мне станет лучше! Положите меня в больницу и не выпускайте оттуда, пока не вылечите! Пожалуйста! Помогите мне ради моей матери! Сделайте так, чтобы она снова любила меня, как раньше!

Следующим утром я оделась, надела рюкзак и начала искать в холодильнике что-нибудь в школу. Все, что я нашла, – одну-единственную банку джема, так что я решила просто съесть его прямо из банки. Я положила ее в свой бумажный пакет для ланча, взяла книгу и вышла из дома.

Пока я шла по улице, на скамейке в нескольких метрах от дома я заметила группу молодых людей. Я узнала их – они учились в моей школе. Я продолжала идти, прижав к груди свою книгу и пакет с ланчем, пытаясь спрятать лицо за книгой и делая вид, что читаю, любой ценой надеясь избежать зрительного контакта с ними. Хоть бы ботинки не скрипнули.

– Эй, смотрите, – Блю, – услышала я голос одного из них. Я опустила книгу, полагая, в конце концов, что бессмысленно пытаться ею прикрыться.

– Я, наверное, тоже Страшила? – продолжил голос. У его владелицы были длинные светлые волосы и зеленые глаза, которые сейчас смотрели на меня со злобой. Я узнала ее. Девочку звали Дженна, и она училась в общем классе. Видимо, новость о том, что я назвала Лукаса Страшилой, уже распространилась по всей школе. Их слова ранили, словно острые ножи, а взгляды жалили, как картечь. Эти ребята причинили мне так много боли, что я невольно задумалась: какие они были дома? Наверное, говорили нежным голосом и смотрели на родителей невинными глазками.