Соломоника де Винтер - За радугой

– Эй, Блю! Когда вы с твоей книгой поженитесь? Можно быть подружкой невесты? Ха-ха-ха! – кричали мне вслед девчонки и отчаянно ржали от глубины собственного остроумия.

Если бы они знали эту историю, они бы никогда так не сказали. Никто из них. Если бы они только нашли время прочитать книгу. Им бы очень понравилось. Они бы влюбились в эту книгу. Как я.

И тогда я начала заменять детей в школе персонажами из книги, как делала это, когда мы жили во Флориде. Вот эта худышка, которая боится ходить в школу одна, наверное, в душе была Трусливым Львом, думала я. А вот эта застенчивая блондинка, возможно, в душе Железный Дровосек – ждет, что у нее появится сердце. А этот туповатый парниша, который все время глупо шутил, – на самом деле Страшила, который ждет мозги. А директор школы, наверное, и есть Волшебник. А я, может быть, и вовсе Дороти. Никто не может сказать наверняка, что я – не она. Даже вы, доктор. В моей душе я была Дороти. Блю – это так, вымышленное имя. И Вэнити тоже. Мое настоящее имя всегда было Дороти, Дороти Гейл. Из Канзаса. Только т-с-с. Это секрет.

Вы спрашивали, не устала ли я от всего этого. Было ли утомительно строить всю свою жизнь вокруг книги. Да. Все мои мысли уходили в эту книгу, вся моя энергия… В моей жизни реальность – это мои мечты, а настоящее – хуже ночных кошмаров. Но по-другому я не могу. И не хочу.

Я решила пойти в магазин сладостей за леденцами. По пути я, как обычно, читала свою книгу. И вдруг мимо меня с ревом пронесся огромный сверкающий автомобиль. Он остановился на противоположной стороне улицы. Я оторвалась от книги и остановилась. Подбежала к ближайшему дереву и спряталась за ним. Через несколько секунд из машины вышел мужчина с аккуратно подстриженной бородкой и увешанными кольцами пальцами. Он закурил.

Джеймс. Это был Джеймс. Я вцепилась в кору дерева.

Ах да. Еще одна вещь, которую вам, наверное, следовало бы обо мне знать: я люблю следить за людьми. Разумеется, все зависит от того, кто этот человек и насколько он мне интересен. Я никогда не преследую незнакомых людей. Только тех, кого боюсь. Кто завораживает меня. Тех, кто меня волнует.

Я бросилась через дорогу и спряталась за одной из припаркованных машин. Джеймс пошел по улице, и я двинулась вслед за ним. Пряталась за мусорными баками и спинами прохожих. Наконец он пришел в ресторан. Ресторан моего папы. Я оглянулась, чтобы убедиться, что больше никто не приехал, а потом снова перебежала дорогу. Увидев свое отражение в витрине, я сделала глубокий вдох и вошла в ресторан. Первый раз за последние годы я могла ощутить запах этого ресторана. Раньше тут пахло только что приготовленной едой и ароматическими свечами, здесь было так тепло. Теперь же пахло дешевым кофе и пивом, в воздухе стоял сигаретный дым, а люди даже не улыбались. Пол остался старым: черные и белые плитки. Я увидела, что Джеймс сидит в дальнем левом углу ресторана. Бармен за стойкой вытирал фужеры. Я подошла к нему и указала на бутылки воды сзади. Он наклонился, вытащил одну и протянул мне. Я отдала ему доллар, а затем села в противоположном углу зала, взяв в руки газету, которая валялась на столе. Я раскрыла ее и стала делать вид, что читаю. Краем глаза я смотрел на него – на Джеймса. Увидела, как он заказал пиво. В руках его был журнал о гоночных автомобилях. Вошел клиент, и Джеймс на мгновение поднял голову. Я быстро спряталась за газетой. Мы были в одном зале. Вместе. Я знала, что еще не могу его убить. Пока я еще не понимала, каково это. Отнять у кого-то жизнь. Судя по тому, что я вам говорю, доктор, вы можете считать меня убийцей. Тупой маньячкой. Но я не была такой. Или, может быть, я была просто рассерженной тринадцатилетней девчонкой.

Я увидела, как Джеймс поднес ко рту сигару и затянулся. Я внимательно наблюдала за ним. Он выглядел вялым, как рыбки в аквариумах дорогих отелей, а я выглядела, как девочка, которая наблюдает за рыбками издалека. На Джеймсе были черные лаковые туфли с красными шнурками, завязанными в идеальный бантик. Безупречный костюм. Верхние пуговицы расстегнуты, оголяя верхнюю часть груди и шею. Интересно, сколько женщин ласкали его шею и с нежностью говорили его имя, не подозревая, какая он сволочь? На нем были три цепочки. На одной из них болтался большой крестик. Я видела, как бриллиантовые серьги в его ушах еле заметно блестят в тусклом свете ламп. Бородка Джеймса была в идеальном состоянии. Внешняя сторона его ладоней была покрыта короткими темными волосами. Когда дым от сигары рассеялся, я заметила, что в отличие от меня грязи под ногтями у него не было. Пальцы его были слишком толстыми для такого количества колец. Джеймс, наверное, уже давно не улыбался, во всяком случае, выглядел он именно так. Думаю, он и вовсе забыл, как это делается. Ему принесли пиво, и он открыл бутылку своими белоснежными зубами, а затем отпил большой глоток, пролив несколько капель на стол. Никто, кроме нас с ним, не заметил этого, и тот факт, что мы оба об этом знали, каким-то странным образом сблизил нас. От сигары поднимались клубы дыма и красивыми кольцами висли в воздухе. Чем дольше я рассматривала Джеймса, тем злее становилась. Убивать легко. Жизнь подобна веточке на дереве, она такая хрупкая. Я могла бы в любой момент схватить вилку с соседнего стола и проткнуть ему живот.