Вирджиния Эндрюс - Руби

Звук шагов на лестнице заставил меня отскочить от дверей и метнуться в свою комнату. Прежде всего я спрятала в шкафу корзинку, потом вернулась к двери и, чуть приоткрыв ее, выглянула в щелочку. Площадку пересекла Дафна, в голубом шелковом халате; она ступала так тихо, что казалось, плывет по воздуху. Помедлив у дверей, из-за которых доносились всхлипывания, она покачала головой и прошествовала дальше, в свою спальню.

Не зная, как поступить, я несколько раз прошлась по комнате взад-вперед. Может, все-таки постучать в ту дверь и узнать, кто плачет в столь поздний час? Вдруг это отец? Мысль эта заставила меня выскочить на площадку и приблизиться к загадочной двери. Всхлипывания стихли. Сколько я ни прислушивалась, из комнаты не доносилось ни звука. Но я все же решилась постучать. Ответа не последовало.

– Есть там кто-нибудь?

Опять никакого ответа. Я снова постучала. Тишина. Я уже собиралась вернуться к себе, как вдруг чья-то рука легла мне на плечо. Обернувшись, я увидела отца.

– Руби, что случилось? – спросил он с улыбкой.

– Я… мне показалось, в этой комнате кто-то плачет… и я решила постучать… – пробормотала я.

Отец покачал головой:

– Тебе показалось, моя дорогая. В этой комнате давно никто не живет. А где Жизель?

– Спит, – быстро ответила я. – Но мне не показалось. Я точно слышала – здесь кто-то плакал!

– Игра воображения. Здесь некому плакать. Стран но, что Жизель улеглась спать так рано. Может, это твое благотворное воздействие, милая? Я тоже иду спать. Не забудь, завтра в два придет учитель рисования. Я тоже буду дома, чтобы поговорить с ним.

Я кивнула.

– Спокойной ночи, детка.

Он поцеловал меня в лоб и направился к дверям своей спальни. Я не двигалась с места. Неужели у меня действительно разыгралось воображение? Неужели ром сыграл со мной такую шутку?

– Папа! – окликнула я.

Отец обернулся:

– Да, дорогая?

– Ты сказал, в этой комнате давно никто не живет. А кто жил в ней раньше?

Он бросил взгляд на дверь, потом посмотрел на меня, и я увидела, что темные глаза его полны слез.

– Мой брат. Жан.

Испустив глубокий вздох, он исчез за дверями спальни. По спине у меня пробежал холодок, касаясь кожи тонкими паучьими лапками. Изнуренная событиями и потрясениями минувшего дня, я вернулась в свою комнату и принялась готовиться ко сну. И в мыслях, и в чувствах моих царил полный сумбур. С наслаждением растянувшись на кровати, я закрыла глаза. Голова у меня кружилась, казалось, кровать слегка покачивается, как лодка на волнах. Самые разные картины возникали у меня перед глазами, сменяя друг друга. Я видела улицы Нового Орлеана, по которым гуляла с отцом, горы юбок и блузок, купленных мне Дафной, восхитительную новую студию, лицо Жизели, замышляющей свой дурацкий розыгрыш. Но чаще всего мне представлялся поцелуй Бо, и я чувствовала, как по моему телу вновь и вновь проходит электрический разряд. Вспоминая, что не смогла устоять и ответила на поцелуй, я невольно содрогалась. Его губы оказались такими нежными, язык – таким требовательным, что сопротивляться было невозможно. Но ведь я прекрасно знала, что Бо ухаживает за моей сестрой. Похоже, дурная кровь Лэндри, текущая в моих жилах, сделала свое дело.

Но может, дурная кровь здесь ни при чем? Просто после того, что обрушилось на меня в эти дни, душа моя пребывала в смятении. Несмотря ни на что, я чувствовала себя одинокой и потерянной и потому так живо откликнулась на тепло и ласку. Любопытно все-таки, поцелуи молодых людей неизменно производят на девушек такое ошеломительное действие? Или же поцелуи Бо – какие-то особенные? Я попыталась вспомнить, что испытывала, целуясь с Полом. Но сознание того, что мы не имели права быть вместе, лишали мои воспоминания ясности. Мысль о первой любви была для меня неотделима от пронзительного чувства вины, хотя я прекрасно понимала, что мы оба ни в чем не виноваты.

Ох, какой все-таки это был длинный, насыщенный и утомительный день! Утомительный, но и чудесный одновременно. Неужели теперь вся моя жизнь будет состоять из подобных дней?

Вопросы теснились в голове, не находя ответа. Наконец усталость взяла свое. Прежде чем провалиться в сон, я вновь услышала всхлипывания, но никак не могла понять, откуда они доносятся – из дальних уголков моего сознания или из окружающей меня темноты.

Никогда прежде я не просыпалась так поздно, как на следующее утро. Наверняка все в доме уже встали и позавтракали, со стыдом думала я, поспешно умываясь и одеваясь. Причесываться было некогда, и я, повязав волосы банданой, сбежала по лестнице. Вошла в столовую и обнаружила, что она пуста. Точнее, там не было никого, кроме Эдгара, который чистил столовое серебро.