Этгар Керет - Семь тучных лет

Мое первое свидание с настоящей Польшей состоялось десять лет назад, когда меня пригласили на Варшавскую книжную ярмарку. Я помню свое изумление на выходе из аэропорта – чувство, в котором я поначалу сам не смог разобраться. Позже я сообразил, что меня удивило: простиравшуюся передо мной Варшаву снимали на цветную пленку, и она двигалась, дороги были забиты дешевыми японскими машинами, а не упряжками, – и, кроме того, большинство встречных оказались чисто выбритыми.

С тех пор я езжу в Польшу чуть ли не каждый год. Меня продолжают приглашать, и я, хоть и стараюсь летать поменьше, не нахожу в себе сил отказать полякам. Большая часть моей семьи сгинула в этой стране при чудовищных обстоятельствах, однако в Польше жили и процветали многие поколения нашего рода, и мое влечение к этой земле и ее людям почти мистическое. Я отправился на поиски дома, где родилась мама, и обнаружил там банк. Я пошел к другому дому, где она жила почти год, и обнаружил заросший луг. Как ни странно, я не испытал ни досады, ни грусти и даже сфотографировал то и другое. Да, я предпочел бы найти дом, а не банк или луг. Но банк, решил я, – это лучше, чем ничего.

Во время последней поездки в Польшу пару месяцев назад, на книжный фестиваль в другой части страны, обаятельнейшая фотограф Эльжбета Лемпп спросила, можно ли сделать мой снимок. Я с радостью согласился. Она поснимала меня в кафе, пока я ждал начала выступления, а по возвращении из Польши меня встретила присланная ею фотография. На черно-белой картинке я беседовал с высоким усатым мужчиной. За нами, не в фокусе, стояло старое здание. Казалось, весь снимок выхвачен не из реальности, а из моих детских фантазий о Польше. Даже выражение моего лица было каким-то польским и пугающе серьезным. Я все смотрел и смотрел. Если бы можно было оживить изображенного меня, он, наверное, вышел бы из кадра и сумел бы отыскать дом, где родилась моя мама. Если бы ему хватило смелости, он бы, может быть, даже постучал в дверь. И бог весть, кто бы ему открыл: бабушка с дедушкой, которых я никогда не знал, или улыбающаяся маленькая девочка, не имеющая ни малейшего понятия о том, какое жестокое будущее ее ожидает. Я смотрел на снимок довольно долго – пока в комнату не вошел Лев и не увидел меня, намертво прилипшего к экрану.

– Почему картинка без цвета? – спросил он.

– Волшебство, – улыбнулся я и потрепал его по волосам.

Готовясь к встрече с детсадовской воспитательницей Льва, я побрился и достал из шкафа свой лучший костюм.

– Вы встречаетесь в десять утра, – засмеялась жена. – На ней, наверное, будут треники. А ты в белой рубашке и пиджаке будешь похож на жениха.

– На юриста, – поправил я. – После встречи ты еще поблагодаришь меня за то, что я приоделся.

– Чего ты так реагируешь, как будто обязательно выяснится, что Лев что-нибудь натворил? – возмутилась жена. – Может, она просто хочет нам рассказать, что Лев хороший мальчик и помогает другим детям в группе?

Я попытался представить себе, как наш Лев в детсадовском дворике щедро делится бутербродом с щуплым, благодарным одногруппником, забывшим дома завтрак. Для этого мне пришлось так напрячься, что меня чуть не хватил инсульт.

– Думаешь, они правда нас вызвали, чтобы его похвалить? – Я решил забыть про свое скудное воображение и прислушаться к внезапному оптимизму жены.

– Нет, – печально сказала она. – Я просто люблю с тобой спорить.

На воспитательнице и впрямь были треники, но ей очень понравился мой костюм, и она была рада услышать, что как раз его я надевал на свою свадьбу.

– Но тогда ему не нужно было втягивать для этого живот, – сказала жена, и они с воспитательницей обменялись сочувственными улыбками женщин, которым достались мужья, хранящие в телефоне номера трех пиццерий, но никогда не переступающие порог спортзала.

– Если честно, – сказала воспитательница, – я позвала вас поговорить на тему, тоже связанную с едой.

Учительница рассказала, что маленький Лев заключил тайный пакт с детсадовской поварихой, которая теперь регулярно приносит ему шоколад, хотя министерство образования настрого запретило детям есть сладости на территории садика.

– Он уходит в туалет и возвращается с пятью шоколадными батончиками, – объяснила воспитательница. – Вчера сидел в углу и ел батончики, пока у него из носа не потек шоколад.

– А вы не можете поговорить с поварихой? – спросила жена.

– Я поговорила, – вздохнула воспитательница. – Но она сказала: «Лев – такой манипулятор, ничего не могу с ним поделать».