Улья Нова: У нас будет ребёнок! (сборник)

К пряжке часов были пристегнуты две маленькие золотые сережки, которые прежде Погодин не видел, чтобы Даша когда-нибудь снимала. Именно эти сережки показались ему самыми жалкими, и он ощутил острое сострадание к жене, оставленной в роддоме без всего своего – лишь в застиранной, много раз разными женщинами надеваемой рубашке и тапочках. Было в этом что-то больнично-тюремное и уравнивающее.

Рядом притормозил желтый автобус и, приоткрыв дверь, продолжил медленно катиться. Погодин вначале удивился этому, но вдруг понял, что на остановке он один и этим движением машины водитель как бы спрашивает, будет ли он садиться или можно уезжать.

Кандидат подхватил в охапку женины вещи и заскочил в автобус…

Квартира, в которую он вернулся, казалась щемяще пустой. Пустота нахлынула, навалилась со всех сторон, точно прежде, затаившись, поджидала именно этого часа. Пустыми были и коридор, и комнаты, и незаправленная кровать, на которой валялась ночная рубашка жены, и кухня с грязными тарелками, и ванная с капавшей из крана водой. Погодин поймал себя на том, что еще немного, и он вновь будет метаться. Он посмотрел на часы и недоверчиво поднес их к уху, проверяя, идут ли они. Хотя сегодняшний день казался ему бесконечным, было всего только половина одиннадцатого.

Решив, что будет готовиться к завтрашней лекции, кандидат пошел в кабинет и, сев за стол, подвинул к себе стопку книг с заложенными ранее фрагментами текстов. Курс древнерусской литературы читался его бывшим научным руководителем профессором Ксешинским, однако сейчас Ксешинский был болен и просил Погодина заменить его. Прежде Погодину, всего год назад закончившему аспирантуру, редко приходилось выступать перед большой аудиторией – обычно ему поручались лишь семинары и спецкурсы, и эта лекция была хорошей возможностью испытать свои силы. Втайне он надеялся бросить вызов профессору Ксешинскому и прочитать лекцию сильнее, чтобы студенты, сравнивая их, говорили между собой, что этот, молодой, лучше.

Однако, готовясь к лекции, Погодин протянул время, и теперь лекция была на носу, а он еще даже не начал обобщать собранный материал. В качестве последнего средства оставалось подать тему, используя как план уже изложенное в учебнике и лишь несколько дополнить это новой информацией. Такой подход заведомо лишал лекцию изюминки и делал ее заурядной, но вполне проходной. Этим грешили многие преподаватели, и он, Погодин, втайне осуждавший их за это, теперь начинал понимать, что заставляло его коллег так поступать.

Кандидат включил компьютер и, просматривая источники, стал быстро набирать текст лекции, но вскоре почувствовал, что ему не работается. Мысли путались и возвращались к одному и тому же. Не в силах сосредоточиться, он встал и вышел на застекленный балкон.

Из окна совсем близко виден был корявый, черный и влажный ствол дуба, часть листьев которого оставалась зеленой, другая же побурела, намокла и безрадостно свешивалась с ветвей.

«Как странно, почему одни зеленые, а другие уже засохли? – рассеянно подумал Погодин. – Нет, так невозможно, я даже не знаю, что с ней сейчас происходит… Может, поехать и стоять там под окном?.. Хотя что я там увижу? Нет, лучше позвонить!»

Торопливо порывшись в карманах брошенных на стул брюк, кандидат достал теткину бумажку и набрал номер роддома.

– Регистратура, – после второго гудка ответил ему женский голос.

– Скажите, Погодина Дарья… что с ней? В каком она состоянии? – он запутался, не зная, как сформулировать вопрос.

– В предродовой… – после трехсекундной паузы ответили ему, и Погодин понял, что регистраторша молчала, потому что искала пальцем строчку в разлинованной книге. Он даже представил себе ее палец – сухой и немного кривой, с крепким и твердым ногтем.

– Где-где? Простите, я не расслышал… – спросил Погодин, жадно надеявшийся услышать какие-то понятные и успокоительные слова.

– Еще не родила. В предродовой… – терпеливо повторил голос, и в трубке запищало.

Понимая, что медсестра не могла сообщить ему ничего, кроме того, о чем имелась запись в книге, и успокаивая себя этим, Погодин сел за компьютер. Он собирался вновь готовиться к лекции, но вместо этого зачем-то стал набирать на экране вопросительные знаки. Вначале он набирал их тесно, сплошным рядом, а затем стал после каждого вопросительного знака делать интервал. Лишь когда знаки стали перескакивать на вторую строчку, он остановился, опомнившись, и вытер их.