Улья Нова - У нас будет ребёнок! (сборник)

– У нас через пять дней свадьба. Ждите.

Станция «Павелецкая» – Кольцевая. Открылась в ноябре 1943 года. До этого она должна была называться «Донбасской» и даже было создано несколько мозаичных панно. Но они, создаваемые в Донбассе, так там и остались из-за начавшейся войны и оккупации города. Станция много раз перестраивалась, особенно после 1982 года, когда на нее прибыл горящий состав. Пассажиров благополучно эвакуировали, а вот состав потушить не смогли, и он горел, уничтожая обшивку стен. Если быть внимательнее, то начало и конец Кольцевой станции различаются…

Вот недалеко от выхода из этой станции мы и сняли небольшой ресторан в подвальчике, где собралось всего лишь десять человек родственников и наши друзья Аня с Геной и сыном Сашкой.

Я смеялась и принимала цветы и подарки. Час назад в ЗАГСе, стоя перед зеркалом от потолка до пола, в старом свадебном платье «не первой свежести», я получила в подарок от Егора игрушку – Серого Динозавра, с сердечком-открыткой на шее и с надписью: «Самой красивой любимой девушке в мире».

За такие слова и сияние влюбленных глаз все можно простить. Пусть муж называет хоть Крокодилом, я согласна.

– Я же тебе не рассказал про самую интересную и таинственную станцию! – вдруг вспомнил Егор, пожимая руку моему дяде Василию. – «Библиотека имени Ленина»!

– Ночью расскажешь, – разрешила я. – А теперь динозавры хотят съесть весь ассортимент свадебного стола.

Клянусь, у меня ни до ни после не было подруг, которые бы перед каждым выходом из дома делали чистку лица. Чистку абсолютно чистого лица, выщипывание идеальных бровей и подновление свежайшего маникюра. Перед выходом. Перед каждым. Только Тима. Ноготки должны быть как жемчужинки, говорила Тима. Прищурившись, критически рассматривала педикюр, из-за которого пальчики на ногах напоминали перламутровые клавиши аккордеона. У Тимы высокие гладкие скулы и ресницы такие пушистые, что был риск не разлепить их при моргании.

Тима шила платья, вязала кофточки, в нечто неповторимое переделывала какую-то лабуду из секонд-хенда. Зонтиков у нее было штук восемь – к каждому наряду. Тима вышивала салфетки, обивала подзором простыни, а младенцы ее многочисленных подруг качали головами в хлопчатобумажных шапочках, связанных Тимой крючком. О том, чтобы просто так на скорую руку перекусить у Тимы – не было и речи. Даже на двадцать минут накрывался тематический стол – сервиз, цветочки, масленка, подставки для ножей, все дела. В холодильнике соответствующие заготовки – соусы, заправки, паштеты, рубленая зелень. При мне однажды с томленого болгарского перца каким-то хирургическим способом снималась миллиметровая кожура, и только потом он подвергался фаршированию. Я до сих пор в шоке. Помню Тимин серьезный конфликт с женой брата на тему, как подавать к столу огурцы – резать вдоль или отрезать только попки. Господи, неужели непонятно?

Понятно, что Тима держала дом. Даже если это была просто своя комната в родительских хоромах. И только гораздо позже. Гораздо позже… Но сначала вот.

Короче говоря, было ужасно обидно и несправедливо, что такой девушке бог отказал в материнстве. Не дал и все. И замолчал. Даже попыток себе не оставил. В Тимином секретере лежал диагноз, сбивший в ком все нужные для дела органы, и Тиме оставалось лететь по жизни на суррогатном топливе – хозяйство, внешность, кинотеатр «Октябрь».

Дело в том, что Тима выросла в краю, где вопрос замужества вставал на повестку дня в момент рождения младенца женского полу. И к совершеннолетию этот самый вопрос просто взмывал над судьбой, как Эльбрус. Чем бы ни занимались девушки в современной нам Кабарде, все выглядело глубоко факультативным по сравнению с основной повесткой дня. Повестка же эта была замешена на сложной ритуальной системе знакомств и родственной поруке в городе, где ничего ни от кого не скрыть. При этом, несмотря на строгий инструктаж, сюжеты бодрили интригами, в сравнении с которыми средневековые казались возней в песочнице.

Замужем Тима, разумеется, побывала, но это довольно грустная история. Юноша, рассекавший девичьи томления подержанным «БМВ», выглядел джигитом, а для Тимы им и был. Тиме всегда нравились законченные красавцы. И это понятно – у самой одни ямочки на щеках чего стоили! Ей едва исполнилось восемнадцать, когда она после свадьбы на двести человек уехала в кабардинский аул под Нальчик, повязала платок, чтобы с пользой проводить время на женской половине дома, как это принято на Кавказе. Родители мужа Тиму, может быть, и полюбили бы, но затор с ребенком тормозил их приязнь, они настороженно ждали, когда можно будет открыть шлюзы.