Дина Рубина - «…Их бин нервосо!»

(Я при этом помалкиваю, стараясь не встревать в петины, слишком для меня экстравагантные, рассуждения).

– Да, я христианин! – продолжает он, возбуждаясь. – Вот только во что никогда не поверю – так это в то, что Иисус Христос – сын Божий. В это ни один здравомыслящий человек никогда поверить не сможет.

Несколько секунд я оторопело вглядываюсь в его высокомерную улыбку и, наконец, кротко спрашиваю:

– А во что вы, Петя, верите?

– Как во что! – восклицает он, – в единого всемогущего Бога!

– Тогда вы, Петя, еврей, – тихо и твердо говорю я тоном, каким онколог сообщает пациенту роковой диагноз.

Досадно, досадно бывает, когда вдруг, вдогонку за уже написанной повестью, романом, рассказом на тебя неожиданным и уже никчемным подарком сваливается эпизод, не только по теме, но и по затаенной тональности, по окрасу словно выпавший из этой повести…

Есть у меня рассказ, монолог натурщицы, грустный, смешной, с нелепыми и трагическими в своей нелепости, поворотами сюжета. Рассказ этот давно опубликован и в России, и в Америке, и в Израиле, переведен на несколько языков… короче, поезд ушел от перрона давно и безвозвратно.

Встречаю на днях знакомую молодую женщину, которая подрабатывает натурщицей в академии Бецалель. И посреди вполне мусорного трепа она рассказывает о нелепой ситуации, в которую на днях попала. В день памяти жертв Катастрофы.

У нас ведь утром в этот день в заранее объявленный час гудит сирена. Страшный похоронный вой разносится над всей страной, проникает повсюду.

В эти считанные минуты существуют неписанные правила поведения. Люди останавливаются там, где их застигла сирена, застывают, склоняют головы, вытягивают руки по швам… Останавливается движение на дорогах…

Зрелище непривычное для посторонних, для нас же – одно из самых значительных. Я знаю людей, которые живут в этой нелегкой стране из-за этих вот, нескольких трагических минут в году, каких в другой стране просто не бывает.

И вот, стоит моя приятельница на подиуме в студии, как полагается, обнаженная – позирует четвертому курсу.

Вдруг – сирена. Все студенты вскакивают из-за мольбертов, вытягивают руки по швам и склоняют головы.

– Я сначала заметалась, – рассказывает она, – что делать? Схватила халатик, но тут ведь, как в игре «замри!» – остолбеней и стой. Ну, и стою я, голая, вытянувшись, руки по швам – губы кусаю, чтоб не расхохотаться… Положеньице… И вдруг думаю – а ведь и их, голых, в газовые камеры загоняли… Так, может, вот этот, анекдотичный мой вид, и есть на деле – самое логичное, самое сильное и самое чистое поминовение их душ?..

В романе «Последний кабан из лесов Понтеведра» я придумала такую авторскую маску «Дина из Матнаса». Матнас – на иврите – Дом культуры, я, то есть автор, действительно там работаю, только меня никто не называет Диной из Матнаса. Это чистой воды вымысел. Выступая перед публикой, я часто читаю эпизод из этого моего романа, тот самый, где в Матнас на Пурим приезжает группа художественной самодеятельности города Ехуд, такая разухабистая братия с сильным украинским акцентом. Верховодит этой компанией Бенедикт Белоконь из Ехуда. Так он себя и называет. Возникает ряд комических ситуаций, и так далее. Эпизод гротескный. Я придумала его с начала до конца.

Сижу не так давно на работе, в своем кабинете. Раздается телефонный звонок.

– Здравствуйте! Вы Дина из Матнаса?

Что прикажете отвечать? Тем более, что до известной степени так оно и есть.

– Мне ваш телефон дал эксцентрик Арон.

Вспоминаю, что действительно месяца три назад выступал у меня маленький музыкальный эксцентрик, щуплый человечек, по виду – нечто среднее между Чаплиным и Гитлером, с усиками, играл на всем, что под руку подвернется: на швабре, на венике, на стаканах, на футляре из-под очков…

– Я – Исаак из Афулы. иллюзионист международного класса, кавалер почетной грамоты житомирского райкома комсомола…

На втором звуковом плане в телефонной трубке прокричал тягучий женский голос: «Исаак! Иди кушать суп!»

– Могу предложить для вашей публики ослепительный иллюзион, недорого.

– Что вы имеете в виду? – спросила я.

– А что обычно имеют ввиду в таких случаях? Платки из рукавов, исчезающие стаканы, я знаю?..

Я сказала:

– Этот фокус – исчезающие стаканы – можно увидеть в любой столовой общепита.

– У меня есть эксклюзивный номер – летающие деньги!

– Что это значит? – спросила я.