Ольга Орлова: Она нашла себя (СИ)

Лена плохо спала всю ночь. Дергалась, вертелась, словно что-то специально не давало ей оправдать надежды её парня, который пожелал ей на ночь «спокойной ночи и милых сновидений». Скорее всего, виновниками этой дурной ночи были нахлынувшие воспоминания и раздумья, которые когда-то пережила Лена, но во сне они предстали перед ней жутко и сюрреалистично. Воспоминания без спросу, забыв о деликатности и времени суток, кружили в подсознании в своей пляске. Она же пассивно их воспринимала:

« Вечер. Сумерки давят на прохожих и заставляют всё видеть менее чётко. Она размерено идёт с мамой по хорошо знакомой ей улице — улице детства. Но Лена, словно ещё не рассталась с детством. Оно не отпускает её. Процесс не завершился… Они что-то обсуждают с мамой. Тихо, скромно, рассудительно. Они всегда старались понять друг друга, прежде чем обидеть и накричать. Ничего не мешало их разговору. Люди, машины, здания — всё дышало обыденностью, простотой, безразличностью. Всё слилось, работало цельным механизмом. Лене хотелось назвать это «всеобщим механическим полётом одушевленных и неодушевленных материй».

И вдруг … этот полёт прекратился. Лена поразилась увиденному. Через дорогу на их сторону переходили люди по светофору. Всё было, как всегда. Кроме двух людей. Шёл мальчик лет десяти с безумно грустными глазами. Было ощущение, что он постоянно плачет… Вокруг глаз его образовалась чернота. Ему было не по себе… стыдно… За себя и за папу, которого он вёл, как собаку, держа железной цепью за шею. Отец повиновался и полз на четвереньках с понурым лицом, со смирившимися глазами, опущенными уголками губ. Но в лице ещё чувствовалась жизнь. Он ещё тоже думал и стыдился…

Лена ничего не понимала. Она остановилась и смотрела, не смея дышать и шевелиться. И мама куда-то исчезла…

Эта странная пара поравнялась с ней. Превозмогая себя, она спросила у мальчика:

— Почему ты это делаешь? Зачем это всё?

Мальчик поднял на неё глаза и остановился. Отцу пришлось сделать тоже самое.

«Мой папа — алкоголик… Теперь с такими людьми поступают так. Не знаю, но говорят, это нужно, чтобы он почувствовал стыд за своё поведение и неправильную жизнь, из-за которой больно ему, его близким. Чтобы он задумался и понял, что лучше быть свободным и нормальным. Не носить клейма и цепей в виде вредных привычек, которые переходят в болезнь и разъедают личность. Чтобы он всё это лучше усвоил, мы поочередно ходим с ним так. Это обязательно. Он должен чувствовать и наш стыд тоже» — телепатически сообщал мальчик Лене.

— Это помогает? — спросила Лена, смотря мальчику в глаза и не понимая, как можно в его возрасте так по-взрослому говорить и смотреть. Его глаза были пугающе взрослыми и пронизывающими. Лена видела в них себя…

Теперь точно так, как разговаривал с ней мальчик, заговорил его отец:

«Я многое осознал… И мне больно. Я пытаюсь вылечиться. И не теряю веры в это». Жалобный голос. Из глаз его полились слёзы раскаяния.

«Он говорит правду» — не сомневалась Лена.

— Надейтесь и действуйте! — пожелала она им обоим.

«Да… А как же иначе» — почти хором ответили отец с сыном и вздохнули.

От их вздохов ей стало холодно…

Мальчик с отцом двинулись дальше. Лена только успела шепнуть мальчику:

— Я буду верить в вас! Держись!

«Спасибо тебе, Лена. Никогда не забывай, ты — Факел!»

Только она хотела спросить у него, откуда ему известно её имя, как они испарились.

Лена снова вернулась в общий механический полёт, но уже чувствовала себя в нём отчужденно. Всё казалось ей неправдоподобным, ненужным, слишком понятным и плавным.

«Такие беды, катастрофы личностей и вселенных, а мы летаем в мире иллюзий и тишины…» — протикало в ней ржавым механизмом. Он заскрипел и начал ломаться…

Лена прислонилась к стене сонного дома и сжавшись, заплакала… »

Теперь Лена проснулась. Её рыдания во сне достигли предела, и ей стало плохо наяву. Она заёрзала по кровати, закрыла глаза ладонями, пытаясь придти в себя…

«Приснится же такое! Чего только не насмотрится человек за ночную жизнь во снах… Нет бы, что-нибудь доброе, радостное, лёгкое… Или вообще ничего пусть не снится» — обижено думала она.