Люциус Шепард - Мушка

Вскоре в зал вошла Сара Пичардо – в белом платье и наброшенном на волосы белом платке, испещренном теми же символическими знаками; она кивнула Демпси и показала им с Мариной место у стола. Старик торопливо протянул Демпси чашку с темной жидкостью. Слегка помешкав, Демпси взял у него из рук чашку с тепловатым отваром пионии. Старик жестом велел выпить и довольно хмыкнул, когда Демпси сделал несколько глотков. Через несколько минут в душе у него стало нарастать смирение. Порожденное не унынием и не испугом, а просто сознанием, что он совершенно не контролирует ситуацию и потому вполне может прогнать все свои страхи. Живая испанская речь; барабанщики, выстукивающие пальцами нервную дробь на своих барабанах; нахмуренный бог на своем усыпанном цветами постаменте; Сара Пичардо, похожая в своем белом, украшенном символическими изображениями платье на существо, созданное из той же материи, что и храм, в котором она исполняла обязанности верховной жрицы, – все это словно обволакивало Демпси, неумолимо растворяло в своей субстанции, и вскоре он почувствовал себя спокойно, будто задремал в горячей ванне. Он вспомнил упоминание Паоли о действии большой дозы пионии и решил, что чувство блаженной расслабленности вызвано выпитым настоем. Его внимание привлекла статуя Олукуна. Он представил такую же статую, только высотой в несколько сотен футов, возвышающуюся над сказочным городом, и себя самого, бродящего по улицам, затененным огромными цветами. Представил медную лампу над кованым трактирным столиком, блюдо риса с цыпленком. Сара Пичардо подошла к нему и спросила:

– Не страшно? – Демпси улыбнулся. – Слушай меня, – сказала она. Слова отдавались эхом, постепенно замирающим вдали. Слушай меня, слушай меня, слушай меня…

– Слушаю, – сказал он.

– Через меня ты воссоединишься с Олукуном, – сказала она. – Ты исчезнешь, а потом вновь вернешься к действительности. Олукун будет дремать в тебе. Наполнять тебя своей силой. Но победу ты одержишь не силой бога. Ты должен соблюдать осторожность. Ты понял?

Демпси слышал барабаны. Ритмичный барабанный бой. Тихий шум дождевых капель в голове.

– Да, – сказал он. – Я понял.

– Твой противник знает больше, чем ты, но мы будем наблюдать за тобой и помогать тебе.

– Помогать… да. – Демпси с трудом ворочал языком.

Сара Пичардо сняла повязку у него с глаза, и он увидел мушку – вытянутую в одну тонкую нить с выпуклым шаром посередине, который скользил по ней медленно, словно спутник по орбите, и исчез за пределами поля зрения, в то время как в центре нить задрожала, раздулась, отдельные клетки, группируясь, начали сливаться друг с другом. При виде этого зрелища Демпси на миг испытал удовольствие, какое доставляет мужчине вид собственного шрама, который нравится трогать женщинам.

– Но у тебя есть преимущество, – продолжала Сара Пичардо. – Ты знаешь, какими приемами пользуется твой соперник. Ты его понимаешь.

Демпси ждал, когда мушка распадется на линии, сложится в некий рисунок, предвещающий последующие события; но она просто маячила перед ним, похожая на растекшееся по сковородке яйцо с дрожащими краями.

– Он думает, что изучил тебя, но он не знает, что именно Олукун прозрел в твоем сердце. Он будет самоуверен. Воспользуйся этим.

Лицо Сары Пичардо выражало напряженную волю, не окрашенную ни тревогой, ни сочувствием. Пристальный, немигающий взгляд животного. Когда женщина резко повернулась, белая узорчатая юбка вихрем завилась вокруг ее ног, и показалось, будто она поднимается в стремительном вращении над разрисованным белым полом, обретая новую форму, словно глина на гончарном кругу.

Марина взяла Демпси за подбородок, повернула его лицо к себе:

– Как ты себя чувствуешь?

– Неважно. Настой здорово дал по мозгам. – Он не мог сосредоточить взгляд. Черты Марины расплывались, распадались, и он видел то утолок рта, то зрачок, то кончик подбородка.

– Все в порядке, – сказала она. – Ты в полном порядке.

– Уверена?

Она наклонилась, кивая, и прижалась лбом ко лбу Демпси.

Ритм барабанного боя становился все настойчивее, и Сара Пичардо вышагивала по кругу, время от времени встряхивая головой и останавливаясь, чтобы выкрикнуть несколько слов по-испански, на разные голоса; и Демпси внезапно осознал, что ритуал уже совершается, что он возник из простых разговоров примерно таким же непостижимым образом, как завивающаяся вокруг коленей юбка Сары вдруг словно выросла из пола подобием глиняного сосуда на гончарном кругу, как барабанный бой, который вдруг зазвучал громко, настойчиво, властно. И он подумал, как это должно быть естественно, когда жизнь сама собой претворяется в ритуал, вместо того чтобы оставаться замкнутой в каменном храме мыслей о боге, словно бог в своем величии настолько от вас далек, что вам требуется космических размеров церковь, чтобы соприкоснуться с ним.