Луиза Эрдрич - Пригоршня прозы - Современный американский рассказ

— Я пришел собрать вещи, — сказал отец. — Я сегодня не ужинаю с вами, Джин.

И он прошел прямо в спальню. Я сидел у радиоприемника и ждал, когда можно будет включить бейсбольные новости. Было слышно, как он открыл дверцу шкафа, как раздвигал вешалки.

Мама посмотрела на меня, повернулась к лестнице и спокойно спросила:

— Куда ты собрался, Джерри?

В руке она держала кухонный нож.

— Я еду на пожар, — громко ответил отец из спальни. Голос был возбужденный. — Я долго ждал. Только полчаса как выяснилось, что есть место. Понимаю, это неожиданно.

— А ты понимаешь что-нибудь в пожарах? — Мама все еще смотрела в дверной проем, словно там стоял отец. — Я-то понимаю. Мой отец был страховой оценщик. Ты помнишь?

— Пришлось поговорить кое с кем в городе, — сказал отец.

Я знал, что он сидит на кровати и выбирает башмаки. Горит верхний свет, чемодан стоит на полу.

— Непросто получить эту работу.

— Ты меня слышишь? — спросила мама. Лицо у нее было напряженное. — Я говорю, ты ничего не знаешь о пожарах. Ты сгоришь. — Она посмотрела на заднюю дверь, которую отец оставил приоткрытой, но закрывать ее не стала.

— Я читал о пожарах в библиотеке, — ответил отец. Он спустился вниз, прошел в ванную, включил свет и открыл аптечку. — По-моему, знаю достаточно, чтобы не погибнуть.

— Но ты мог бы хоть предупредить? — спросила мама.

Было слышно, как закрылась аптечка, и отец появился на пороге кухни. Теперь он выглядел по-новому. Выглядел так, будто уверен был в своей правоте.

— Я должен был это сделать, но вот не сделал.

В руках он держал бритвенный прибор.

— Ты туда не поедешь. — Мама смотрела на отца через всю кухню поверх моей головы и вроде бы улыбалась. — Это… Это дурацкая идея, — сказала она и покачала головой.

— Нет, неправда, — сказал отец.

— Тушить пожары — не твое дело, — сказала мать и стала вытирать руки своим голубым фартуком, хотя, по-моему, руки были сухие. Она нервничала. — Ты не должен этого делать. Я же теперь работаю.

— Я знаю, что ты работаешь, — ответил отец, повернулся и пошел обратно в спальню. Я хотел было выйти, но не знал куда, потому что хотел слышать, что они еще скажут. — Мы будем копать заградительные рвы, — крикнул он из спальни. Я слышал, как щелкнули замки чемодана, и отец снова появился на пороге с чемоданом в руках — эту вещь подарил ему дед, когда отец уезжал в колледж на учебу. — Вы в полной безопасности.

— Я могу умереть, пока тебя не будет, — сказала мать. Она присела к столу и пристально посмотрела на отца. Она сердилась. Губы ее плотно сжались. — А у тебя здесь сын.

— Это не очень надолго, — возразил отец. — Вот-вот пойдет снег, и все кончится. — Он посмотрел на меня. — Как по-твоему, Джо? Разве это плохая затея?

— Нет, — сказал я.

Сказал слишком быстро, не подумал, что это значит для мамы.

— Ты бы поступил так же? — спросил отец.

— Выходит, тебе все равно, если твой отец там сгорит и ты его больше не увидишь? — сказала мне мама. — Тогда мы с тобой пропадем к чертовой матери. Какою нам будет?

— Не говори так, Джин, — сказал отец.

Он поставил чемодан на кухонный стол, подошел к маме, встал на колени и попробовал обнять ее. Но она вскочила, отошла к мойке, где только что резала помидоры, схватила нож и наставила на него, а он все еще стоял на коленях около пустого стула.

— Я взрослая женщина, — сказала она. Теперь она была очень зла. — Почему ты не поступаешь, как взрослый человек, Джерри?

— Не все можно объяснить, — сказал отец.

— Нет, я могу объяснить все, — сказала мама.

Она положила нож и пошла в спальню, где давно уже не спала с отцом, и закрыла за собой дверь.

Отец посмотрел на меня, все еще стоя на коленях у пустого стула.

— Наверное, я рассудил не очень-то хорошо. Ты это сейчас думаешь, Джо?

— Нет, — сказал я. — Думаю, все правильно.

Я знал, что это так и что отправиться на пожар — хорошая мысль, хотя он там может и погибнуть, потому что ничего в пожарах не смыслит. Но говорить не хотел, потому что не знал, как это на него подействует.

Мы с отцом вышли из дома и в темноте направились к масонскому храму на Сентрал-авеню. Желтый школьный автобус стоял на углу Девятой, вокруг в ожидании отъезда группками стояли мужчины. Среди них были и бродяги. Я понял это по их пальто и обуви. Но были и обычные люди — я подумал, они потеряли работу, наверное, совсем другую работу. Три женщины, тоже уезжавшие, жались под фонарем. В темном автобусе кое-где сидели индейцы. Я различал их круглые лица, гладкие волосы, отблески света в стеклах очков. Никто не входил к ним. Несколько мужчин выпивали. В ночном воздухе чувствовался запах виски.