Тонино Гуэрра - И плывет корабль

ОФИЦИАНТ. Ему нужен свежий воздух!

ДАМА-ПРОДЮСЕР. Ароматические соли!

ПОВАР. Водички…

ДАМА-ПРОДЮСЕР. У вас нет солей? Тогда немного уксуса!

ПОВАР. Каплю коньяка!

ФИТЦМАЙЕР. Я заметил, что он очень побледнел…

МУЗЫКАЛЬНЫЙ КРИТИК. Все-таки его надо бы вынести отсюда.

ПОВАР. Возьмите стакан воды и сбрызните ему лицо.

Крепкие руки подхватывают Орландо с пола, относят его подальше от пышущей жаром плиты и сажают на стул. И он сидит на стуле с блаженным видом, в полузабытьи, совсем как курица.

ФИТЦМАЙЕР. Синьор Орландо, дышите глубже.

Бас Зилоев с удовлетворенным видом накидывает пиджак поверх русской рубахи, которую он носит навыпуск.

У повара Фатторетто своя точка зрения на происшедшее:

— Чтобы находиться здесь, нужна привычка. Наш Гаспароне недавно ткнулся носом прямо в творог! Ну вот, теперь синьору лучше, все прошло.

Репортер действительно приходит в себя и, стряхнув сонное оцепенение, сразу же вспоминает об эксперименте Зилоева.

ОРЛАНДО. А курица спит? Глядите-ка, спит! Опыт удался! Она спит… Он действительно… усыпил ее…

И на него нападает безудержный смех, который тут же передается остальным.

ДАМА-ПРОДЮСЕР. Но ведь и вы спали…

— Вот глупая птица!.. — говорит он, не замечая сомнительной ассоциации и заливаясь смехом.

Маэстро Альбертини собрал в большом салоне всех певцов и держит перед ними речь.

— Ну что ж, думаю, вы тоже не вполне удовлетворены вчерашней репетицией реквиема… Когда исполняется реквием в память об Эдмее, тут, думаю, одних ваших способностей и вашей техники мало… вы должны стремиться вложить в свое исполнение всю благодарность великой артистке, ведь мы так ее любили, и она действительно самая великая певица всех времен.

Ильдебранда Куффари лишь опускает свои длинные ресницы.

— Ты готова, Ильдебранда?

Куффари дважды повторять не надо: она сразу начинает петь.

Музыкальная фонограмма

А вот Руффо Сальтини почему-то замешкалась и шепотом спрашивает у Фучилетто:

— Что это за странный запах?

Фучилетто, раздувая ноздри, принюхивается.

На палубе вся свита богача египтянина возносит молитвы аллаху.

С противоположной стороны стоят юная красавица Доротея и Орландо, который, несмотря на свой почтенный возраст, явно взволнован тем, что они наконец остались наедине.

Небо и море подернуты желтоватым маревом: солнце клонится к закату.

ОРЛАНДО. Сколько мне лет?

ДОРОТЕЯ. Что вы сказали? Я не поняла.

ОРЛАНДО. Так сколько же?

ДОРОТЕЯ. Ах! Право, не знаю, я совершенно не умею угадывать возраст…

ОРЛАНДО. Ну попробуйте же, не бойтесь! (С комичной томностью откидывается на перила фальшборта.) Скажите хоть, на сколько я выгляжу, ну, смелее…

Доротея смущенно хихикает; похоже, и она бессознательно увлеклась этой игрой в ухаживание.

ДОРОТЕЯ. Просто не знаю… Наверно, столько, сколько моему папе.

ОРЛАНДО. Гм. А сколько лет вашему папе?

ДОРОТЕЯ. О, мой папа для меня всегда молод…

Орландо польщен, но и разочарован.

Девушка замечает приближающихся родителей.

ДОРОТЕЯ. Простите… Мама!

Она идет навстречу матери и отцу, прогуливающимся под ручку по палубе. Родители встречают ее ласково и заботливо.

МАТЬ ДОРОТЕИ. Детка, что же ты так… Пойди возьми накидку…

ДОРОТЕЯ. Мне не холодно, мама!

МАТЬ ДОРОТЕИ. Как только солнце садится, сразу становится сыро…

Орландо с умиленной улыбкой следит за этой сценой. Но вот все трое направляются в его сторону, и отец Доротеи, обращаясь к жене и дочери, говорит:

— Вы только полюбуйтесь на эти краски, дорогие мои… Да, всякий закат несет на себе печать божественности.

На пороге салона появляется Руффо Сальтини, которую преследует какой-то неприятный запах, она хочет закрыть стеклянную дверь. Между тем отец Доротеи уже подошел к репортеру, стоящему у фальшборта.

ОТЕЦ ДОРОТЕИ. Я, синьор Орландо, по субботам целый день занимаюсь живописью… Не знаю, что бы я отдал, лишь бы написать картину, подобную вот этой. Но разве можем мы тягаться с самим Творцом?

МАТЬ ДОРОТЕИ. Какая прелесть!

Из салона доносится голос маэстро Альбертини:

— Спасибо, Ильдебранда, достаточно. Теперь мне хотелось бы повторить «Domine Deus».

Орландо пользуется удобным предлогом, чтобы ускользнуть:

— О, там репетируют… Простите, пойду-ка взгляну…

С этими словами он удаляется в сторону бара.