Тонино Гуэрра - Амаркорд

Пока он наливает, Шишка спрашивает у отца Бобо:

— Хочешь выпить за грядущие победы фашизма?

Синьор Амедео опасливо смотрит на группу в глубине комнаты.

— Сказать по правде, в такой поздний час…

Инвалид протягивает ему стакан. Амедео берет его и нюхает содержимое.

— Да ведь это касторка! — говорит он с отвращением.

— Давай-давай пей, она прочистит тебе мозги и желудок!

Амедео крайне оскорблен.

— Я не буду это пить!

Один из бандитов, бывший боксер, подонок по фамилии Негрини, обхватывает его сзади и силой усаживает на стул. Потом с двух сторон нажимает большими пальцами на то место, где верхняя челюсть соединяется с нижней, заставляя Амедео открыть рот.

Один за другим ему вливают в горло три стакана касторового масла. Шишка, инвалид и все остальные бандиты с удовлетворением взирают на эту сцену.

Уже очень поздно — может, час, а может, два часа ночи.

У ворот дома Миранда дожидается возвращения мужа. С тревогой и тоской вглядывается она в глубь плохо освещенной, пустынной улочки, ведущей к центру. Она еле сдерживает рыдания.

Вот кто-то появился вдали. Маленькая мужская фигурка. Миранда отделяется от калитки и устремляется навстречу.

Синьор Амедео бредет медленно, неверными шагами, словно пьяный. Жена бросается к нему с криком:

— Амедео! Амедео!

Он поднимает на подбежавшую жену усталые глаза и молчит. Его вид говорит обо всем… Миранда сперва берет его под руку, но затем оставляет и бежит вперед, словно указывая дорогу.

Немного спустя отец Бобо уже сидит в большой деревянной лохани. Одежда его свалена в кучу в углу кухни. Миранда то и дело прерывающимся голосом повторяет:

— Вот, не хотел меня слушать!

Муж не отвечает. Он позволяет мыть себя, как ребенка. На пороге кухни появляется Бобо. Он босиком и в трусах. В глазах у него жалость и тревога. Но, пытаясь хоть немножко развеселить родителей, он говорит, зажав нос:

— Черт побери, папа, ну и вонь!

Отец не реагирует даже на эту выходку. Миранда оборачивается в сторону сына и грозным взглядом приказывает ему вернуться в постель. Амедео поднимается, вылезает из огромной лохани и выходит из кухни в коридор. С него еще капает вода, но он не спешит вытираться. Останавливается посреди коридора. Пристально смотрит на закрытую дверь, за которой спит брат его жены Дешевка, и из уст Амедео вырывается свистящий шепот:

— Если на меня донес этот мерзавец, а я уверен, что это сделал именно он, то пусть меня посадят за решетку, но я проломлю ему башку!

Издав страшный, полный бессильной ярости стон, Амедео разражается потоком таких проклятий, что только стекла дрожат в кухонном буфете.

В Гранд-отеле и вокруг него работа в самом разгаре. Маляры красят оконные рамы, садовники поливают клумбы, горничные вытаскивают на балконы матрацы, чтобы проветрить их на солнышке. Снуют плотники с досками на плече, на террасе рабочие покрывают белой краской железные стулья, заржавевшие от соленого морского воздуха.

В одном из кресел на террасе гостиницы сидит невысокий худощавый человек. Его волнистые волосы зачесаны от висков кверху, чтобы хоть немного скрыть сияющую на макушке лысину. Лицом он похож на англичанина: у него пышные, аккуратно подстриженные усы, которые он то и дело приглаживает пальцами, и молодящие его лицо, несмотря на морщины, светлые глаза с мягким, добрым выражением. Он говорит:

— Меня зовут Лалло. Я все лето не вылезаю из Гранд-отеля. Я, что называется, здесь завсегдатай. Зимой я служу в банке. Заместителем директора. А летом беру отпуск и провожу два месяца в Гранд-отеле. Официанты, бармен и весь персонал относятся ко мне весьма почтительно. Я окрестил Гранд-отель «старой дамой». Каждый год я прихожу сюда, как пчеловод к улью, собирать мед любви. Я дарю свою нежность и жду нежности в ответ. Я — единственный из жителей городка, кто посещает Гранд-отель. Правда, три года назад, зимой, сюда, говорят, наведалась Угощайтесь. Даже более того, именно в результате этого приключения, которое я лично считаю маловероятным, ее якобы и прозвали «Угощайтесь». Не знаю, известно ли вам это, но ее настоящее имя Нинола. Если верить слухам, дело было так…

На заднем сиденье длинной черной «диланды» сидят Угощайтесь и посланный за ней служащий муниципалитета, мужчина лет сорока. Машина не спеша едет по аллее, ведущей к морю. Холодный зимний вечер. Служащий что-то говорит жалобным просительным тоном. Угощайтесь слушает его слегка встревоженно.