Ханья Янагихара - Маленькая жизнь

Но чему же все-таки служат эти сложные построения, весь этот тщательно обустроенный мир? Для Янагихары это во многом книга о дружбе. Она говорит, что книга написана для двух людей: для нее самой и ее лучшего друга (которому и посвящена).

И в самом деле, может быть, со времен «Трех мушкетеров» не было романа, где любовь так бесцеремонно оттеснялась бы на задний план, где бы не было ничего важнее товарищества четырех очень разных мужчин, их неколебимой преданности друг другу — Атос, Портос, Арамис, Д’Артаньян. Виллем, Джей-Би, Малкольм, Джуд.

Попытки прочитать роман как любовную историю Виллема и Джуда терпят неудачу. Собственно, и сами герои пытаются прочитать ее так, пока не обнаруживают, что пришли к новой форме отношений, развивающей тему дружбы, а не тему любви. «Но теперь они придумывают свой собственный тип отношений, который официально не признан историей, о котором не сложили стихов и песен, но который не стреноживает их, позволяет быть честными».

Эта тема созвучна жизни автора и ее друзей, нью-йоркских интеллектуалов, которые открывают для себя новые формы взрослой жизни, часто не включающие в себя семью и детей. «Я всегда жила одна, — говорит Янагихара, — я никогда не хотела семьи».

Но дружба в «Маленькой жизни», хоть и становится ядром существования всех героев (в том числе и тех, кто живет вполне традиционной семейной жизнью), все же не всесильна; книга рассказывает нам не только о силе дружбы, но и о ее слабости, недостаточности, хрупкости. Есть травмы, которые нельзя преодолеть, говорит автор, есть то, что нельзя исправить.

В «Маленькой жизни» все кажется преувеличенным — невероятные страдания Джуда, страшные сцены насилия (Янагихара боролась с издателем за то, чтобы ничего не смягчать, ни от чего не избавлять читателя), великая и всепоглощающая дружба, беспросветная мерзость мотелей, нездешняя роскошь всех этих огромных квартир, ванн из кипариса и полов из серебристого мрамора. И эта избыточность тоже рассчитана, задумана с самого начала — из преувеличенных страданий и радостей, которые бьют через край, внезапно возникает удивительно правдивая картина маленькой, единственной человеческой жизни, одновременно прекрасной и безнадежной.

Лишив читателя примечаний, мы не упомянули переводчиков ряда цитат, что уж совсем невозможно в русской традиции. Переводы из «Одиссеи» Гомера даны в версии В. А. Жуковского. Герои Арнольда Лобела Квак и Жаб называются так в переводе Евгении Канищевой.

Разносторонние интересы автора заставили нас искать помощи специалистов в самых разных областях. Мы хотели бы поблагодарить галериста Лизу Савину, гастрономического критика Анну Кукулину, гастрономического журналиста Марианну Орлинкову, журналиста и гастронома Сергея Пархоменко, юриста Дмитрия Шабельникова, музыкантов Екатерину Поспелову, Юлиану Шеину, Викторию Добровинскую, математика Олега Попова и физика Евгения Гельфера, биологов Якова Журинского и Леонида Неймарка, врачей Владимира Капустина и Дмитрия Родионова, киноведа Виктора Зацепина и многих других за помощь в переводе терминов и понятий.

Особую благодарность мы хотим принести Ханье Янагихаре за быстрые, полные и в высшей степени полезные ответы на все переводческие вопросы, которых, конечно, в ходе длительной коллективной работы накопилось немало.

Все возможные ошибки и неточности остаются на нашей совести.